— Сейчас поедем. Видишь, лет шестидесяти, в сером костюме с жилетом, голова седая, борода и усы? Это бывший генерал. Илья Татищев. Лишний. Теперь видишь двух баб? Пожилая, в черном, в широкой шляпе, старая? Это училка ихняя, Шнейдер. Рядом — помоложе, похожа на женщину нашего племени, это графиня, представь себе — Гендрикова. Обе лишние. Так вот: распорядись сейчас, чтобы этих сучек отправили в Пермь и там аккуратненько кончили. Аккуратненько… Способ пусть найдут сами. А Татищева этого мы сейчас увезем с собой… Топай, матрос.
Ильюхин побежал и, давясь, передал распоряжение юркому инородцу с маузером в деревянной кобуре через плечо. Тот откозырял:
— Щас. В самом лучшем виде. Генерала сам возьмешь?
— Сам. Не суетись, болезный…
Подошел к Татищеву:
— Видите, авто ожидает? Идемте…
— Куда? — заволновался, начал хватать какие-то баулы и чемоданы, они падали.
— Не извольте беспокоиться. Вещи доставим следом, в лучшем виде.
— Так куда же мы?
— В лучшую городскую гостиницу.
Врал и удивлялся истеричным своим выдумкам. Гостиницу? Что ж, можно и так сказать…
А Юровский баб этих не взял и поручил другим та-аваристчам только лишь по трусости своей. Слабо ему женщину застрелить. Боится железный чекист. Трус, и все!
Утешая себя этими пассажами, подошел к автомобилю. Татищев уже суетливо усаживался на заднее сиденье, стараясь поаккуратнее уложить пожитки.
— Этого совсем не нужно, гражданин… — Юровский навис над задним сиденьем и мгновенно все выкинул. — Вы не опасайтесь. Все подберут и внесут в дом. А мы с вами только зарегистрируемся.
— Но этот господин сказал, что в гостиницу! Как же так? — заволновался Татищев. — И вещи, мол, доставят…
— Не вижу противоречия…
Через пять минут остановились около тюрьмы и боковой калиткой прошли на кладбище.
— Это… Это и есть… гостиница? — Татищев все понял.
Юровский огляделся, неторопливо вытащил браунинг.
— Она самая, ваше превосходительство…
И выстрелил два раза.
Татищев рухнул и застонал, Юровский добил его, спрятал браунинг в задний карман брюк.
— Оружие революционеров! — сказал с гордостью. — Ты тут распорядись, чтобы закопали, а у меня еще дела…
Чтобы ты подох… И чтобы дети твои подохли. Все до одного! Сдерживая дрожь и ярость, направился к церкви. Увидел старика, тот подметал перед папертью.
— Пошел к стене тюремной! — приказал звенящим шепотом. — Там труп. Закопать без следа! И если только пикнешь-вякнешь — рядом зарою.
Заряжать главный калибр тяжело и хлопотно.
И революция дело хлопотное.
А быть чекистом — что ж… Для этого надо родиться с Лениным в груди и с наганом в кобуре.