– Что стало со всеми?
Он отводит глаза.
– Некоторых поймали, как тебя, и предположительно стерли им память. Другие погибли на заданиях. Хочешь знать, кто…
Я прерываю его:
– Нет. Не рассказывай мне. – Я не хочу знать, кто погиб, вспоминать их имена только для того, чтобы узнать, что их больше нет.
– Они боролись за то, во что верили, – говорит Нико. – Это славная смерть.
Легко говорить так, когда сам ты жив.
Мы бежим к дому Нико под дождем. Едва я переступаю порог, как он хватает меня за руку.
– Не залей мне тут все водой, – говорит он.
Я снимаю куртку и ботинки, но остальная одежда тоже мокрая, и я дрожу.
Тори свернулась калачиком на диване, читает, теплая и сухая. Ее ссадины и синяки уже не так заметны, черные волосы блестят.
– Привет, – роняет она и возвращается к чтению.
Я не знаю, чего можно ожидать от Тори. Мы никогда не были близки. Раньше она не особенно меня жаловала, и это, по всей видимости, было как-то связано с Беном. Однако же, спасая ее, я рисковала собственной шеей и ожидаю чего-то, хоть отдаленно напоминающего благодарность.
– Мне нужно сделать пару звонков. Вы тут пока поболтайте, – говорит Нико и уходит. Я присаживаюсь на краешек дивана.
– Ну, как дела?
Она пожимает плечами.
Я пытаюсь завести разговор на другие темы, но безрезультатно. У меня возникает желание проломить эту скорлупу, в которую она спряталась. Хочу узнать, как она избавилась от своего «Лево». После того что произошло, когда я срезала «Лево» Бена… меня охватывает озноб. Может, она знает, как при этом выжить. Может, ей известно, есть ли шанс, что он жив.
Бен. Вот способ достучаться до нее.
– Скай жив.
Глаза ее округляются:
– Ретривер Бена? Где он?
– Он… – Я останавливаю себя, не уверенная, стоит ли называть имя Мака. – Он у кузена одного знакомого.
– Бен любил этого пса, – говорит она, опустив глаза.
Потом снова поднимает их.
– Бен любил и меня. – В голосе ее слышится вызов. Я понимаю, что нет смысла спорить, говорить, что на самом деле он любил меня, а не ее. Ей сейчас больно. Пусть думает так, как ей хочется.
– Знаешь, что случилось с Беном? – спрашиваю я.
Голова ее опускается. Она кивает:
– Нико рассказал мне, что он срезал свой «Лево», и лордеры забрали его. Но я не понимаю… Зачем он это сделал? Он был не из тех, кто задается лишними вопросами, вопросами, которые могут довести до беды. Тогда зачем? Будь я рядом, я смогла бы остановить его.
Я не отвечаю. Мне неприятно это слышать, но я боюсь того, как она отреагирует, если я признаюсь ей, что была с ним. Она не спрашивает об этом, поэтому Нико, должно быть, поведал ей лишь часть истории. Она не знает, сколь близки мы были с Беном.