– А твоя бабуля не будет беспокоиться? – уточнила я после пяти самых волнующих минут моей жизни.
– Вряд ли. Она живет в Борнмуте, – ответил он, и мы оба расхохотались, потому что до Борнмута было миль сто, не меньше.
Вот так и случилось, что я навсегда стала девушкой Фредди Хантера. На следующий день он положил мне в сумку плитку шоколада – вместе с запиской, что проводит меня домой. Будь это кто другой, я бы восприняла это как давление, однако мое нежное сердце подростка увидело лишь волнующую определенность.
И сейчас я наблюдала за тем, как Фредди целенаправленно шагает в ванную и попутно прихватывает с вешалки чистую белую рубашку.
– Могу ошибаться, но, думаю, это в сумке, – бросает он в трубку, отвечая на служебный звонок.
Он прижимает мобильник подбородком к плечу, доставая из ящика комода свежее белье. Я наблюдаю за его повседневными движениями, улыбаюсь ему в ответ дрожащими губами, когда он смотрит на меня, давая взглядом понять, что ему хочется отвязаться от телефонного собеседника.
Фредди исчезает в ванной, а я сажусь в постели и отбрасываю одеяло, когда слышу шум воды.
– Что со мной происходит? – шепчу я, спуская ноги на пол, как какой-нибудь пациент в больнице после операции на открытом сердце.
Потому что я чувствую именно это. Словно кто-то вскрыл мне грудь и массировал сердце, заставляя его вновь забиться.
– Это нереально. Я не верю в магию. – До боли прикусываю нижнюю губу и чувствую металлический вкус крови.
Фредди появляется из ванной в облаке пара, застегивая рубашку и заправляя ее в брюки.
– Лучше мне поспешить. – Он снова берет телефон. – Чай заваришь? Если потороплюсь, успею на поезд.
Мы выбрали этот дом в городе как раз ради таких случаев: когда опаздывали по утрам, Фредди радовался, что станция – прямо за углом. Его работа в городском центре Бирмингема требовала много времени, так что чем меньше он тратил его на дорогу, тем лучше. Мои собственные ежедневные поездки куда короче: десять минут – и я на автомобильной парковке у офиса.
Я любила наш дом. Он напоминал мне что-то из детских книжек. Считалось, что он самый старый в городе. Дом, наполовину деревянный, наполовину кирпичный, приютился в конце Хай-стрит. Вообще на хаотичной Хай-стрит много похожих строений; наш маленький городок в Шропшире очень древний, и он отчаянно гордится тем, что его история восходит ко дням Вильгельма Завоевателя. О том, что значит вырасти в таком городке, можно долго говорить. Многие семьи жили здесь из поколения в поколение, от колыбели до могилы. Конечно, подобный образ жизни не для всех: далеко не каждый хочет, чтобы соседи всё знали о нем, но в этом есть также и красота, и уют. Особенно когда кто-то попадает в беду.