Тяжело вздыхаю и наконец встаю, отдирая влажный пластиковый пакет от своих джинсов, а потом целую кончики пальцев и молча прижимаю их к камню.
– Надеюсь, увидимся позже, – шепчу я, скрещивая пальцы на обеих руках, поворачиваюсь и иду к автомобильной парковке.
Я бросаю мешок для мусора в контейнер, захлопываю крышку и одновременно вздрагиваю от вибрации моего телефона в заднем кармане джинсов. На дисплее вспыхивает имя Элли.
Забежишь со мной в «Принца»? Я уже на месте, нервничаю из-за новой работы! Уверена, ты сможешь выпить немножко со мной!
Я удивленно смотрю на сообщение, не представляя, что ответить. Я не заглядывала в наш местный паб со дня похорон Фредди. Конечно, сестра это знает; за последние недели я не раз отвергала подобные предложения. И дело не только в пабе; я не желала вообще никуда идти. Потом обдумываю утренние события; Элли, скорее всего, учла тот факт, что я причесала волосы и слегка подкрасилась, и восприняла это как знак моего продвижения от раскаленного, обжигающего горя к следующей стадии, какой бы она ни была. Не знаю, как это назвать; может, темно-серое горе? У психологов есть названия для каждого этапа, но сама я представляю их в цвете. Гневный красный. Бесконечно-черный. А здесь и сейчас – глубочайший серый, насколько видит глаз. Раздумываю над просьбой Элли. Могу я пойти в паб? Других планов у меня нет. Моя суббота – чистый лист, и я понимаю, как взволнована сестра из-за новой работы. Она так много времени посвятила мне после несчастья… Наверное, имеет смысл вернуть ей частицу. Не давая себе времени отказаться, я быстро пишу:
Хорошо. Увидимся в десять.
Когда я вхожу в паб, мне кажется, что все смотрят на меня, как в одном из тех салунов Дикого Запада, где все замирают, если распахивается дверь, и таращатся на незнакомца, осмелившегося вторгнуться в их прибежище. Конечно, это преувеличение, учитывая, что в баре меньше двадцати человек и половина из них – пенсионеры с кружками легкого пива, следящие за игрой в снукер на экране маленького телевизора в дальнем углу.
«Принц Уэльский» – почтенный паб, в нем, как и полагается, имеются зеленые и коричневые ковры и картонные подставки под кружки в стиле 1970-х годов. Никакого сложного меню нет и в помине. Рон за барной стойкой время от времени выставляет хрустящие рогалики с сыром и маринованный лук, если вам повезет. Но это наш родной бар, прямо за углом от дома, здесь не толпятся хипстеры, и именно поэтому его любят местные. Я никогда до сего дня не волновалась, переступая его порог. А сейчас вот нервничаю до тошноты и чувствую себя невероятно одинокой, когда оглядываю зал в поисках сестры.