– Неплохо, – отвечает Райан, и его уши розовеют. – Кейт… – Он откладывает бисквит и задумывается. – Знаешь то место в городе, рядом с химчисткой?
Я хмурюсь, пытаясь сообразить.
– Там мясная лавка?
– Там лучшие на всю округу пироги со свининой! – заявляет Мэри.
Райан делает большие глаза:
– На другой стороне!
– Магазин маскарадной одежды? – уточняю я.
– Она там работает, – говорит Райан.
– И хочет нарядить тебя Бэтменом? – Фло потирает руки.
Райан ошеломлен, а мы все смеемся.
– Пойду-ка верну все эти книги в детский отдел. – Я беру стопку книг. – И не трогайте ничего, пока меня нет.
Я уже полюбила свою библиотеку. Детский отдел – это мой рай; он находится в боковой комнате, чтобы шум не мешал остальным, и там очень красивый эркер, окно которого смотрит на улицу. Расставляю книги по местам, поправляю столы и сажусь ненадолго на одну из скамеек в эркере полюбоваться на залитую дождем улицу, на спешащих прохожих. Я не сразу замечаю, что в комнате кто-то появился, но потом оборачиваюсь – и вижу Джону Джонса. Он прислонился к дверному косяку и смотрит на меня.
Я замираю от удивления. Через комнату мы вглядываемся друг в друга несколько мгновений. Его темные глаза говорят мне, что он пересек океан, чтобы увидеть меня, но теперь, когда Джона здесь, он не знает, что делать дальше, а я не могу ему помочь, поскольку тоже не знаю.
Он первым нарушает молчание:
– Я изменил конец.
– Правда?
Джона идет ко мне, подходит почти на расстояние вытянутой руки:
– Ты была права. Для каждого существует не один счастливый конец.
Я нервно сглатываю:
– И в студии это одобрили?
– Им понравилось, – тихо отвечает Джона.
На его ресницах поблескивают капли дождя.
– А тебе самому? – Я подсовываю руки под себя, потому что мне отчаянно хочется потянуться к Джоне. – Тебе самому понравилось?
Он снова поднимает взгляд:
– Я беспокоился, что это может оказаться уж слишком похожим на волшебную сказку. Слишком стандартно. Но это не так. Он говорит ей, что любит ее с тех пор, как они познакомились. Хочет, чтобы она была его пятничным вечером и утром Рождества и все песни о любви, которые он когда-либо написал, были песнями о ней. Говорит ей, что хочет быть тем, кто убаюкивает ее каждый вечер. Что хочет быть с ней до последнего вдоха. – (Я соскальзываю со скамейки и делаю шаг к нему.) – А потом, поскольку она отвечает, что счастливых концов может быть много, он целует ее.
– Ух ты! – шепчу я. – Звучит круто. Мне нравится.
Я тянусь к нему, и он распахивает пальто и прижимает меня к себе, и я слышу, как бьется его сердце. В студии непременно нужно снять заключительный поцелуй под проливным дождем. И обязательно пустить фоном романтическую мелодию. Хотя все равно они и близко не смогут отразить то чувство в глазах Джоны в тот момент, когда он наклоняется ко мне, или дрожь его губ, когда они касаются моих, или прекрасную боль нашего первого неторопливого поцелуя. Это не подростковый поцелуй. Он взрослый и пронзительный, мягкий, но настойчивый. Я обхватываю ладонями лицо Джоны и прижимаюсь к нему, а он выдыхает мое имя и чуть приподнимает голову, чтобы видеть меня. И мы в изумлении смотрим друг на друга, сдерживая дыхание. Тут я понимаю, что на ресницах Джоны не капли дождя.