Это правда. Для такого большого и уверенного человека это странно, но Фредди сразу начинает хныкать, если ему больно.
– Может, мне лучше держаться тебя. Кира, пожалуй, потребует слишком многого.
Я поднимаю его руку и кладу на свою, ладонь к ладони, отмечая, насколько его рука крупнее моей.
– Даже если я храплю, как боров?
Он сплетает свои пальцы с моими:
– Даже если ты храпишь, как стадо боровов.
Я прижимаю его руку с лицу и целую пальцы:
– Знаешь, это не слишком романтично.
Он останавливает фильм и смотрит на меня сверху вниз, и в его синих глазах веселье.
– А что, если я скажу, что ты очень хорошенький боров?
Я кривлю губы, размышляя, потом качаю головой:
– Нет, все равно не романтично.
– Ладно, – медленно кивает Фредди. – Значит, никаких боровов?
– Немножко лучше, – соглашаюсь я, еще подумав, стараясь не улыбаться, и при этом поднимаюсь и сажусь к нему на колени, вытянув ноги на диване.
Фредди берет меня за подбородок и внимательно смотрит мне в глаза:
– Хотя если ты боров, то и я боров.
Я хохочу. Похоже, я слишком часто заставляла его смотреть «Дневник памяти»[3], он уже начал цитировать этот фильм.
– Фредди Хантер, ты даже не представляешь, как я тебя люблю. – Тут же поцелуем я объясняю, как именно.
И даю обещание самой себе. Это место, где бы оно ни было или чем бы оно ни было, так прекрасно, что, пока я здесь, буду наслаждаться каждым мгновением.
Воскресенье, 20 мая
Дребезжит дверной звонок. Мой взгляд скользит к часам, я раздражена тем, что мне помешали ничем не заниматься. Да, оказывается, уже середина дня, а я все еще в пижаме, но… Эй, сегодня же воскресенье! К тому же я действительно приняла душ. Честно говоря, я бы предпочла лежать здесь и дальше, пока диван меня не переварит. А такое и в самом деле может случиться. Я это видела в утренней программе – химикаты в вашем диване могут слопать вас живьем, если вы будете лежать слишком долго. Я даже думаю, что это не такой уж неприятный сон наяву: диван раскрывается, как большой цветок венериной мухоловки, и заглатывает меня целиком. Серьезно поразмыслить об этом мне не дали: Элли уже всматривается через окно эркера. По тому, как она шарит рукой в своей сумке, я понимаю: она ищет ключи, чтобы войти в дом. Я, вообще-то, не давала маме или Элли свои ключи. Видимо, одна из них сочла необходимым стащить у меня запасные в самые тяжелые дни после несчастья, и они явно сделали столько дубликатов, чтобы неведомо какое количество людей могло ворваться сюда и не дать мне валяться без дела, когда они считали это нужным.
Я сажусь и пытаюсь слегка согнать мрачное выражение со своего лица, пока Элли кладет свою сумку на стол в коридоре и окликает меня.