Так... наступает главный и заключительный этап операции по экспроприации неправедно нажитого.
- И дверь там плотнее закрывай, хватит подслушивать, - по сигналу Софы кричит усатый выходящему слуге.
Как только дверь закрылась, я тихонечко направился к цели нашего здесь пребывания. Открываю заветную сумочку и начинаю перекладывать содержимое в свой саквояж. Блин, большая шкатулка с драгоценностями не помещается - маловата у нас кошёлочка, значит, просто осторожненько пересыпем побрякушки. Сверху кладём кожаный кошель с монетами и толстую пачку бумажных денег. А вот с ценными бумагами следует разобраться, кое-что чиновничек должен подписать.
Под продолжающийся непринуждённый разговор я в темпе просматриваю ворох разнообразных листков, отбираю нужные, передаю боссу, остальное запихиваю под рубашку. Ох как неторопливо Пётр Иванович расписывается! Видать, любит это дело. А закорючка-то какая у него кучерявая, мама мия!
Подхожу к окну, приоткрываю его, киваю стоящему на противоположной стороне улицы Кузьме Тихому, он кивает в ответ. Притворяю окно, но не до конца. Высота тут всего два с половиной метра, юркий сапожник легко заберётся. Прячу подписанные документы и... всё... пора прощаться. Распахиваю дверь перед Софьей Марковной, стараясь держать тяжёлый раздувшийся саквояж за спиной. Она раскланивается с городничим, а выйдя в коридор, зачитывает Макару с охранником очередную лекцию о внимательном отношении к нуждам хозяина. В этот момент я и проскальзываю незаметно на лестницу. Спустившись, прислушиваюсь к тому, как усатый спроваживает слуг спать и захлопывает дверь. Фу-у-у! Наша часть операции прошла успешно, теперь главное, чтоб Тихий не подкачал.
Дома нервное напряжение стало постепенно спадать, и то лишь после того, как реквизированные ценности были аккуратненько припрятаны. Надо ложиться спать, а сна ни в одном глазу, и кошки на душе скребут, не переставая. Мысли дурацкие в голову лезут. Справится Кузьма или не справится? Всё ли гладко пройдёт? И как выкручиваться будем, если проблемы возникнут? Да и вообще, не слишком ли стремительно увеличивается кладбище мною упокоенных? Конечно, не от моих рук канский злодей на тот свет отправляется, но приговорил-то его я. Понимаю - это необходимо, понимаю - иначе нельзя, но... всё же... всё же...
Чёрт, раз у меня такой бардак в голове, то даже представлять не хочу, что сейчас чувствует Софа. И не зайти ведь к ней, не успокоить. Мы должны вести себя обычным образом и быть вне подозрений. Поэтому лежи, Саша, смотри в потолок и переживай молча.