Подойдя к ней, я протянул бабуле руку и заявил:
— Здравствуйте. Давайте познакомимся.
— Знакомы же! — удивилась Надежда Петровна. — Дмитрий Юрьевич, вам плохо?
Нет, бл*дь, мне зае*ись после новостей о том, что моего ребенка едва не украли! Или не моего. Это еще предстояло выяснить доподлинно.
— Я в порядке, — уверил я бабулю. — И у меня для вас новости.
— Анализы пришли! — охнула бабуля.
— Пришли, — подтвердил я. — И по их результатам мы, вполне возможно, будем жить вместе.
— Батюшки! — Надежда Петровна прижала руки к щекам. — Оксаночка, ну-ка выпрямись! Руки твоей просить будут!
Я кинул взгляд искоса на Беляшкину. Вид у нее был ошеломленный. Хоть бы ребенка от шока не выронила, что ли!
На всякий случай я встал поближе и поправил бабулю:
— Пока я прошу только совместную жилплощадь. Либо вы переезжаете ко мне, либо я — к вам. Выбирайте.
— Я не одобряю разврат до брака! — грозно нахмурилась Надежда Петровна.
Я приподнял бровь.
— Разврат уже случился и даже с последствиями, — напомнил я. — И раз вы вдвоем не можете справиться с обеспечением безопасности моему ребенку, я займусь этим лично.
— Дмитрий Юрьевич… — подала наконец голос Оксана. — Так по результатам днк…
— Я не знаю результатов, — перебил я. — Хотел, чтобы мы вместе вскрыли конверт.
— Так что же мы стоим?! — снова оживилась бабуля. — Вскрывайте же!
Конверт был у меня с собой, в кармане — я почему-то боялся упустить его из виду хоть на минуту. Но не думал, что придется вскрывать его вот так.
— Прямо здесь? — уточнил я.
— Ну давайте на лавочку присядем для приличия! — предложила бабуля.
Сели. Я достал из нагрудного кармана конверт и внезапно понял, что мне страшно. А что, если это каким-то невероятным образом все же не мой ребенок? Я перевел взгляд на Рому и тот вдруг насмешливо загукал — мол, чего ты, батя, ерундой страдаешь? И взаправду! Не может быть, чтобы это был не мой сын!
Я решительно разорвал конверт и развернул бумаги.
Впился глазами в самую заветную строчку.
Вероятность… бла-бла-бла… девяносто девять и девять.
Все! Отныне я имел на этого ребенка все права. И Беляшкина больше не сможет отделять меня от Ромы своим упрямым «а может, не ваш!». Мой. И это короткое слово включало в себя столько всего, что снова стало страшно. Я не был готов стать отцом. Но я был готов этому учиться.
— Так, — нарушил я первым молчание. — Сейчас я закончу наконец совещание. Вы все, — обвел я пальцем компанию из Оксаны, бабули и Ромы, — будете ждать меня в кабинете. А то, если оставить вас без присмотра, вдруг у вас еще подгузники похитят или даже честь, — я кинул на Беляшкину многозначительный насмешливый взгляд. — А как только я освобожусь, мы поедем за новой коляской. И купим все, что еще нужно. И что не нужно — тоже купим! — на меня снизошло внезапное вдохновение. Господи, я — отец!