Юлий Бассиан станцевал смерть Коммода, бывшего в его дни императором в Риме.
Этот танец был другим – Юлий что-то пел и приплясывал на месте, иногда переходя на высокие прыжки вверх (раб показывал как). Одновременно он делал мелкие и не слишком красивые движения руками возле груди – словно поправляя шейный платок.
А вскоре после этого танца с запада пришли вести, что гладиатор, тренировавший императора в цирковой борьбе (и, как добавляли, состоявший с ним в гораздо более тесной связи, чем гимнастическая), задушил его во время упражнений.
Юлий Бассиан был soltator – так это называли в нашей семье. Мы верили, что он может говорить с богами через свой танец, когда на него нисходит дух Солнца.
– Soltator подобен богу, танцующему перед зеркалом, – сказал Ганнис. – Танцующий человек на время становится богом. Такими были древние цари Египта. И особенно царицы.
– Бог подчиняется?
– Дело не в подчинении. Бог видит танцующего человека и принимает его за свое отражение. Желание бога и желание человека должны совпасть. Это очень таинственное событие. Богом нельзя командовать. Но им можно стать – и как бы объяснить богу, чего он на самом деле хочет. Через эту щель, Варий, soltator может управлять всем миром.
– А чего хочет бог?
– Танцевать, – улыбнулся Ганнис. – Но его танец – это совсем не то, чему тебя учили. Весь мир – его танец.
– Как мир может быть танцем?
– Ты еще мал, чтобы понимать такие вещи.
– Скажите, учитель. Может быть я все же пойму.
Ганнис смежил веки и сразу стал похож на одну из древних гранитных статуй, которые стояли во дворе нашего дома.
– Ты видел, как во время праздников жонглеры крутят вокруг себя веревки с горящими шариками из пакли?
– Конечно, – сказал я, – я и сам хорошо умею.
– Когда они делают это быстро, огонек начинает описывать разные фигуры – ты видишь круги, эллипсы, спирали и так далее.
– Да, – согласился я.
– На самом деле есть только маленький яркий огонек. Но он танцует так быстро, что у тебя перед глазами появляется иллюзия круга или спирали. Бог – это очень маленький и очень яркий огонек, своего рода светлячок, который летает гораздо проворней, чем любой комок горящей пакли на веревке. Бог делает это так быстро, что у тебя перед глазами появляется иллюзия целого мира.
– Значит, мир – иллюзия? – спросил я.
– Я не философ, – сказал Ганнис. – Иллюзия – просто слово. Одно из тех слов, которые употребляют философы. Они, мой милый мальчик, называют мир то так, то этак – но ничего не меняется. Философ в лучшем случае может заработать своей мудростью миску бобов. А от того, что делает soltator, меняется все, и самым заметным образом. С миром происходит метаморфоза. В этом разница.