— А то, что в столице революция, — это ничего не значит, да? — «запальчиво спросила Изабелла Богдановна. — Что царя свергли и теперь у нас будет республика — ничего? Неужели, по-твоему, и при республике будут пороть крестьян?
— Ну, можно подумать, что крестьян порол сам царь, — усмехнулся поручик. — Ведь их пороли мы, помещики, а нас-то еще не собираются свергать... Стало быть, крестьян будут пороть и дальше.
— Мы? — взорвалась Изабелла Богдановна. — Не хочешь ли сказать, что ты тоже порол крестьян и собираешься заниматься этим и впредь?
Этот ее возмущенный и грозный вопрос не на шутку испугал Евгеньева, и он сразу пошел на попятный:
— Побойся бога, Беллочка! Ни я, ни родители мои никогда не позволяли себе такого. Я просто хотел сказать, что помещиков, измывающихся над крестьянами, в России осталось предостаточно и то, что теперь и тех и других называют «гражданами», ничего не меняет.
Изабелла Богдановна обратилась за помощью к Мяс-никову:
— Вы тоже так думаете, господин прапорщик? К ее удивлению, тот задумчиво ответил:
— Боюсь, что ваш супруг прав.
Ей стало обидно, что двое мужчин так единодушно несогласны с ней, и она выпалила:
— Вы оба просто крепостники какие-то! — Она сердито отвернулась, но тут же снова обратилась к ним: — А все же хотите вы того или нет, но в России с этим безобразием будет покончено!
Теперь уже Мясников, откровенно любуясь, посмотрел на нее, потом повернулся к Евгеньеву:
— Ну как, господин поручик, хотим мы этого или не хотим?
— Я-то хочу, но...
— Но, судя по настроению у вас в Гатчине, не очень-то верите в такую возможность? Не вороте, например, что расследование по случаю аварии вашего аэроплана будет проведено.
— Не хочу заниматься этим... — глухо сказал Евгеньев. — Есть в этом что-то такое... грязное...
— А вы не думаете, Виктор Иванович, что именно для того, чтобы избавиться от грязи, вам нужно заниматься этим? — тихо, но настойчиво спросил Мясников. И, видя, что собеседник не откликается, он продолжал: — Это нужно сделать даже не для вас, не для того, чтобы отомстить тем, кто, возможно, решил таким способом отделаться от вас... Ведь вы же сами сказали: фронту нужны летчики, да и вообще борьбу, которую вы начали, нужно продолжать.
Евгеньев поднял голову, спросил насмешливо:
— Попросить Беллочку написать еще одно прошение?
— А вы, значит, не верите в прошения?
— Да ведь все они сидят там спокойненько: и начальник, и господа, о которых я писал... Встретили меня с улыбкой, преподнесли вот эту трость с серебряной ручкой, — Евгеньев поднял трость, протянул Мясникову: — Поглядите, здесь выгравированы фамилии именно тех, кто был в моем списке, — они зла не помнят...