— Понял, — радостно кивнул Щукин. — Это будет здорово... Пусть знают, что с нами находятся не только честные офицеры, но среди них есть даже лица с приставкой «фон» перед фамилией... Пусть знают это!
...Заседание возобновилось не через час, а гораздо позже. Немцы, даже не упоминая о собственном проекте договора, теперь направили все усилия на то, чтобы оспорить или хотя бы смягчить формулировку тех или иных пунктов русского проекта. С упорством бульдога Зауберцвейг вцеплялся в каждый из них, пытаясь или выдернуть его из договора или изменить в пользу немцев. Но Щукин проявлял не меньшую цепкость, а если и соглашался менять формулировку, то находил такую, которая лишь смягчала внешнюю форму, оставляя суть неизменной. И тогда немцы просили дать им время подумать и сразу же один из них выходил из зала, а потом, вернувшись, шушукался с генералом Зауберцвейгом. Было ясно, что они бегают согласовывать каждую формулировку с кем-то наверху, быть может с самим Гофманом, и только после этого решаются принять ее. Во время одного из таких вынужденных перерывов Крузенштерн, будто не замечая, что его слушают немцы, довольно громко сказал Липскому:
— Еще Мольтке-старший говорил, что самым несчастным полководцем является тот, который имеет над собой контроль и должен каждый день, каждый час давать отчет о своих предположениях, планах и намерениях... При такой системе должна разбиться всякая самостоятельность, всякое быстрое решение, всякий смелый риск, без которых нельзя вести ни одного серьезного дела.
Переводчик немцев, конечно, сейчас же перевел эти слова своим, а те, поняв, на что намекает русский офицер, вновь со всей остротой почувствовали превосходство этого солдата, руководителя русской делегации, над своим генералом. Они, конечно, знали, что Щукин даже при желании не мог бы связаться со своими. Но понимали и то, что он и не нуждается в этом, так как облечен широкими полномочиями, ибо ему полностью доверяют, считают способным решать самые ответственные государственные задачи. Это, но немецким понятиям, было дико и противоестественно и вызывало мысль, что при такой системе где-то неминуемо должна быть допущена страшная ошибка и наступит катастрофа, крах власти большевиков и всей России. И конечно, немцы даже в мыслях не могли допустить, что именно благодаря такой «порочной системе» этот самый солдат Степан Щукин впоследствии станет профессором, специалистом по философии и литературоведению и, овладев в совершенстве немецким и французским, будет преподавать на этих языках в международной ленинской школе...