— А что касается отъезда твоей матушки из крепости, то никаких проблем не будет! — зачастил вдруг мой собеседник, видимо, пытаясь успеть все рассказать до пробуждения матушки. — Она может спокойно жить и вне крепости, просто возможностей у нее будет меньше, да сила заклинаний уменьшится, а так — будет жить, как обычно! Да, забыл сказать, так как она является хозяйкой крепости, она может в нее попасть в любое время, и когда я говорю «в любое» — это значит, в любое! Ворота крепости просто сами откроются при ее приближении! И так во всем! Вся крепость будет слушать только ее и выполнять только ее приказания! Короче, если будет нужно, то она может приказать и гарнизон замка заснет и очнется уже за его воротами!
— Фу-у-ух! — я облегченно выдохнул. — А если крепость подберет себе другую хозяйку?
— Пока твоя матушка жива, — покачал головой Гранур, — этого не произойдет.
И вот этим, так просто сказанным словам, я поверил. А это значит, что моя мама станет очень сильным магом, и мне интересно, в связи с ее регистрацией в Коллегии Магических Дел, будет ли она ее как-то править, ведь ее уровень дара изменится и, судя по всему, намного! Нужно будет у нее потом спросить!
Я посмотрел на маму, но она пока все также лежала с открытыми глазами и не моргала.
Я смотрел на маму, на ее, такое родное и знакомое лицо, на котором сейчас не отражалось вообще никаких эмоций. Лицо статуи. Это было… неприятно, пугающе, я не знаю, но мне видеть его таким совсем не хотелось. Обычно, лицо у мамы было очень живым и часто его выражение менялось так быстро, что глаз за этой сменой не успевал!
Я вспомнил, каким оно у нее бывало, когда мы с Крисом, будучи совсем маленькими, что-нибудь отчебучим! Например, пойдем мерять лужи! Ага! В новых сапогах! А что, они же новые, а значит, воду пропускать не должны!
Они и не пропустили! Это я сам, балбес, перепутал лужи и со словами:
— А! Эту лужу я знаю! Здесь обмелело!
…гордо сделал шаг вперед… и тут же оказался по шею в грязной холодной воде! От неожиданности я даже заорать не мог, так и стоял, и смотрел, вытаращенными до невозможности глазами, на Криса.
Нужно отдать должное моему другу, ржать он начал потом, когда помог мне выбраться из этой гадской лужи. Да и на следующий день, когда мы с ним встретились, первым, что он спросил, было:
— Сильно вчера досталось?
— Не очень! — ответил я и машинально потер попу.
А еще я вспомнил смену выражений на лице мамы, когда она увидела меня в таком виде — грязного, мокрого, озябшего. Чего только на ее лице тогда не пронеслось! От злости — вначале, до страха — в конце.