– Ну что, пойдёшь расклеивать?
– Да, – подтвердил Захар.
– Ты смотри, будь осторожней. Не ходи долго, – сказала она. И полушёпотом, без угрозы, а скорее с беспокойством в голосе, добавила: – Как бы тебе по шее не дали за этого Феврального…
Захар счёл, что лучше промолчать, и стал выходить. Ну, будь что будет. Умирать так умирать. Посадят на нож гопники или покалечат особо рьяные патриоты, которых иногда практически невозможно отличить друг от друга – сам виноват, надо было в детстве заниматься боевыми искусствами, а не только мозги качать, жаль, предки не внушили тогда, что в этой стране даже нравственный закон между людьми не имеет вес, а действует лишь один-единственный: Выживает Сильнейший. А сейчас уже поздно, боевые противопоказаны по зрению, слишком много читал книжки под одеялом с фонариком…
Захар вышел из подъезда, и в лицо ему хлестанул холоднющий ноябрьский ветер. Погода в ноябре практически не отличалась от зимней. Сбоку от двери висела панель для объявлений. Поверхность была потрескавшаяся, покрытая обрывками старых объявлений, и скотч к ней приставал плохо, но тем не менее, как-то держался. Ветер затруднял работу, пытался смять скотч, руки коченели от холода, стоило их вытащить из карманов секунд на двадцать. А будучи в перчатках, Захар бы не смог подковырнуть конец скотча с мотка. Тем не менее, первое объявление он худо-бедно присобачил.
Дальше дело, как ни странно, пошло легче. Не возле каждого подъезда были доски для объявлений (удивительно!), и кое-где приходилось лепить на голый кирпич. Спасало то, что возле таких дверей уже были остатки прежних объявлений (не связанных с политикой), которые предыдущие более матёрые расклейщики сажали на специальный клей. За эти бумажные клочки скотч цеплялся легче. Иногда Захару удавалось войти вслед за кем-то в подъезд, или попасть по привычной схеме с домофоном. Внутри тоже висела доска, обычно более презентабельного вида, чем снаружи, и так как на неё жильцы, по идее, чаще обращали внимание, Захар не жалел скотча и «лакировал» лист намертво, чтобы сложнее было отодрать. При этом из-за акустики в подъезде скотч отрывался с такими душераздирающими звуками, что Захар всерьёз опасался, что кто-нибудь выбежит из ближайшей квартиры и прогонит его.
Один-единственный раз, когда Захар подошёл к очередному подъезду, чтобы «украсить» очередную доску, двадцатую или тридцатую по счёту, какой-то мужик сзади окликнул его:
– Эй! Ты что делаешь?
– Хочу наклеить объявление, – сказал Захар, который только было примерился.
– Не надо это делать, послушай меня, – нервным голосом произнёс мужик. – Я тебя прошу, по-человечески, не надо.