Другая там оказалась за то, что красила губы и подводила ресницы. В Аду, как сообщал отец Фарнис, черти ей это делали с удовольствием, только вот помаду и тушь для ресниц заменили серной кислотой.
В Ад попала и девочка, которая ходила в театр вместо мессы. За это в Аду ее мучили особо: в жилах у нее закипала кровь, в костях — костный мозг. Еще одного мальчика за такой же проступок в наказание будут вечно окунать в котел с кипятком, который, разумеется, никогда не остынет.
Читая это, Лютиков добросовестно пытался представить, что сталось бы с царицынской молодежью, узнай они о таком наказании за воистину невинные поступки. Подумаешь, мессы не посещали! А черняшку они себе в вены не кололи, эти детишки? А групповичком на дачах не занимались? А алкашей кирпичом по черепку не били, чтобы не мешали любознательной молодежи лазить у себя по карманам?
В жизни у Лютикова был случай, когда у соседей сыну-наркоману в строящемся доме друзья проломили голову и позвонили родителям, что их сын в тяжелом состоянии лежит в районной больнице. Причем район выбрали самый дальний, и пока родители в эту больничку ездили, трудолюбивые ребята вынесли из квартиры все, что там было ценного.
Да, детишкам прошлого века было далеко до продвинутого поколения времен Лютикова!
Но в целом он Ад себе представлял, конечно, по Данте.
Очень у того живописные круги получались, да и мучения в них грешных душ Данте Алигьери обрисовал с видимой любовью.
Только муза Нинель любимого разочаровала.
— Да ты чо, Лютик? — удивилась она. — Какие там рвы? Нет, конечно, для рядовых грешников там все примерно так и выглядит! Только не для творческих душ. Ты греши, конечно, но если хочешь после смерти существовать в сносных условиях, то учись чему-нибудь, хотя бы лобзиком по дереву выпиливать.
— А если у меня способностей к этому нет? — возразил Лютиков, снова забираясь в разворошенную постель.
— Тогда не греши! — отрезала муза.
— Вот бы хоть одним глазком на все это посмотреть, — помечтал Лютиков и даже вздохнул для выразительности.
— Ох, Лютик, тебя, как беременную женщину, на всякие пакости тянет, — укоризненно заметила муза. — Ну чего тебе там понадобилось? Радуйся, что в Рай попал. Они же не просто творчеством занимаются, они же все условники!
— Как это, условники? — не понял поэт.
— А так, — с видимым превосходством сказала муза Нинель. — Наказание им все определили, но дали возможность заниматься творчеством. А если уж они и в Преисподней грешить начнут, то с ними поступят, как со всеми остальными, ты уж поверь, мало им не покажется!