Он свое решение принял. Сомнений не осталось.
Как бы только избавиться от Кароля?…
Руки между тем привычно и сноровисто делали свое дело. Отперев все три замка, Раскель для проверки приоткрыл дверь и тут же снова ее захлопнул.
«Решил остаться?» – спросила ведьма.
– Тебе-то что?
«Ничего. Оставайся. Только выпусти меня… пожалуйста».
– Вот еще! Чтобы ты привела сюда остальных светлых? Без них тесно!
Он хотел было на всякий случай, для подтверждения своей догадки, порыться в лежавших под вешалкой «старухиных» вещах. Но ведьма, поняв его намерение, скакнула с полки на кучку своей одежды и зашипела. Раскель махнул рукой – без того, мол, все ясно, – и вернулся в гостиную.
Она поплелась за ним, недовольно бормоча на ходу: «Каких светлых?… Я думала, ты хочешь отправиться следом за Каролем и Клементиной…»
Клементина. Сердце его вновь стиснула тоска.
Она, конечно, вернется. Но когда? Скоро ли он снова ее увидит?
– Она вернется, – повторил он вслух, опускаясь на диван. – Волшебная дева не бросит надолго взаперти два живых существа.
Ведьма запрыгнула в кресло напротив, уселась там, обвив лапы хвостом. Посверлила Раскеля с полминуты испытующим взором и вдруг сочувственно хмыкнула.
«Бедняжка…»
То же время, одна из безымянных дорог между мирами
– …Все-таки есть у него чутье, у этого парня, а, Ферди? Ноги сами несут его куда надо.
– Да, хозяин.
– Слишком молод пока… но еще лет сорок выучки, и можно будет, пожалуй, отдать под него табор. Как думаешь, Ферди?
– Не знаю, хозяин.
– Не знаешь? Так загляни в будущее, сделай милость.
– Кхр-ра… Не хотел я говорить, да, видно, пр-ридется. Нет смысла мне туда заглядывать. Не вижу я в последнее время будущего. Почти.
– Вот как? А что же ты видишь?
– Грезятся моим глазам угодья Стар-ршего Вор-рона. Дикие леса, скалы, позлащенные солнцем. Снятся легкие молодые кр-рыла, несущие меня в облака…
– О нет, Ферди… нет! Как же наш уговор?
– Увы, я всего лишь вещая птица. Не в моих силах ускор-рить или замедлить свой уход.
– Эх, Ферди… А клялся когда-то, что отправишься в мир иной, сидя у меня на плече…
– Я и тепер-рь был бы рад тебя дождаться. Но… Стар-рший зовет. А ты еще не слышал своего зова?
– Нет.
– Значит, не судьба.
– Что же мы будем без тебя делать? Что я буду без тебя делать?
– Обучишь нового птенца.
– Птенца… Мне другом стать он уже не успеет.
– Так станет др-ругом твоему сыну.
– Которому? Эх, Ферди, ведь я не просто так начал разговор. На самом деле некому мне отдавать табор… Мой младший – тот, кто дороже всех моему сердцу, – тревожит меня все больше. Он не похож на остальных моих сыновей. Кажется порой слабее женщины… а в следующий миг удивляет своей отвагой и силой. Осторожный, как лесной зверь, он вдруг становится безрассуден, как малое дитя, не знающее, что такое опасность. Порой он смотрит на меня так странно, что я перестаю понимать, моя ли кровь и плоть передо мною или же пришелец из мира, куда еще не проложены дороги?… Ты ведь помнишь, кто подарил мне этого сына. Не цыганка, но девушка, которую мы подобрали в лесу, – немая, пугливая, как пташка, красивая, как вечерняя звезда… Мальчишке еще и года не было, когда она покинула мир живых, и я так и не узнал, какого она была рода-племени. Вот и думаю теперь – чьей крови больше унаследовал Раскель? Он боится меня, как боялась его мать, хотя, ты знаешь, ни ее, ни его я никогда и пальцем не тронул. Он подчиняется законам табора, но не привязан к нему, я чувствую это. Как чувствую, что в сердце его горит огонь мятежа, хотя, быть может, он и сам еще не знает об этом. И я боюсь, Ферди, вправду боюсь, что однажды он покинет меня и табор – навсегда, уйдет дорогами, которыми мы не ходим. И с ним уйдет большая половина моего сердца… что мне тогда делать, Ферди?