Только вот тайна исповеди соблюдена не была. Сидевший в старом раздолбанном «Лесснере» человек с раздражением вынул из уха наушник. Проболталась чертова баба, протекла как решето. Ну что же придется решать проблему кардинально, нечего миндальничать.
Отец Евстафий вышел за порог церкви. Уже смеркалось, Храм Божий закроет за него церковный сторож. У него есть дела и поважнее. Он сел в свой «Руссо-Балт» – неплохая модель, и относительно недорогая, а по всем статьям превосходит «Даймлер» того же класса – и, включив зажигание, тронул машину с места. Объехав храмовую ограду, он направил машину на единственную дорогу, ведущую в город. Надо бы подготовиться к аудиенции, но дело все-таки срочное, не терпящее отлагательств.
Так он доехал почти до центра города, плутая переулками – так короче, выехал на набережную Невы… Вдруг из подворотни вылетела размахивающая руками фигура, на мгновение высветилась фарами, послышался глухой удар. Евстафий нажал на тормоз.
Вот ведь надо же! Он сбил человека. Евстафий открыл дверь и с замиранием сердца поспешил к лежащей на мостовой черной фигуре.
– Эй, – потрепал он фигуру за плечо. – Вы живы? Сейчас вызову помощь.
Евстафий полез за смартфоном.
– Не надо помощь, -- послышался ровный твердый голос лежащего.
Последнее, что увидел Евстафий, был черный зрачок среза глушителя.
Драбицын встал с дороги. Черт, плащ пришлось испачкать, а вот теперь еще и кровь натечет… Батюшка лежал, запрокинув голову, и в глазах его плескались огни вечернего Петербурга, а на лице застыла гримаса непомерного удивления. Последнего в его жизни. Граф вздохнул – не нравилось ему убивать людей, особенно безвинных и без веской причины. Вся вина батюшки состояла в том, что он от дуры-бабы узнал тайну, которая могла погубить не только графа, но и его службу, репутацию, волхвов, многих сиятельных лиц… Так что извини, батюшка, твоя жизнь в этой игре ничего не значит, ничего личного, как говорят американцы, чистый бизнес.
Граф тщательно обыскал убитого, выгреб из его карманов все, что только можно, перерыл салон – ничего не должно было остаться незамеченным. Перевалил тело Евстафия через литую чугунную ограду, и услышал тихий всплеск – покойся с миром. Поднял с мостовой и отправил в сумку с вещами батюшки двухлитровую пластиковую бутылку сельтерской – отличный способ создать звук сильного удара, если бросить по крылу. Туда же отправился и пистолет с глушителем – от него он избавится потом, хотя от экспансивной пули в черепе батюшки мало что осталось.
Граф отправился туда, где был припаркована его машина, по пути обдумывая, что же ему делать с женой. Любимой женой. Ну естественно, никакого криминала. Но теперь с ней будет неотступно следовать телохранитель, не выпускающий ее из виду ни на минуту – надо покушение, что ли, для острастки организовать, чтобы замотивировать повышенные меры безопасности…. И никаких больше попов и церквей, не зря он запрещал это своим подчиненным и домашним, ох не зря. И сегодняшнее происшествие это лишь подтвердило, хотя и спровоцировал его сам граф, сделав вид, что уезжает в командировку, и сняв строгую охрану.