Материалом для своих несуразных строений пришельцы обычно выбирали убитые ими деревья. Снова и снова неугомонные двуногие пытались поджечь окраины Леса, и его Разуму стоило немалых усилий не дать беспощадному неуправляемому огню перекинуться на чащобы. Пограничные полосы расчищались от мелкой поросли и засевались чужеродными злаками, споро пускавшими корни в местную почву Варварское подсечно-огневое земледелие, после многих веков забвения откопанное из опыта далеких пращуров, поначалу вовсю использовалось людьми. Они ни с чем не считались, освоение или завоевание планеты представлялось для них одним и тем же, а любые способы – допустимыми.
Разум Леса не находил тому ни малейшего разумного объяснения. В его памяти не содержалось совершенно ничего, что могло бы пролить свет на поведение людей. Непонятная, но несомненно враждебная деятельность чужаков выглядела дико и бессмысленно.
Лес вовсе не хотел начинать войну против бесцеремонных захватчиков. Но как дать им понять, что, нанося ущерб ему, они подрывают благополучие собственной жизни? Что без Леса они не выживут на этой планете? Он еще надеялся на диалог с этими частично разумными тварями, не замечавшими или не способными воспринять самые простые знаки с его стороны.
У поселенцев родились дети. Казалось, настала пора отказаться от агрессивности и приспособиться к местным условиям. Но чужаки вовсе не собирались успокаиваться и продолжали усиливать безудержный натиск на Лес. Машины со стальными или лазерными ножами срезали огромные стволы под корень в считанные мгновения. Другие с бешеным визгом крутящихся лезвий, холодный бритвенный блеск которых не сулил никакой пощады, крушили податливую плоть. Шедшие за ними прочие чудища выкорчевывали корни, разрывали, кромсали плодородный слой, истребляли мелкую поросль.
Умирающие деревья вопили от дикой боли на слышимой лишь их собратьями волне и трепетали перерубленными корнями, передавая другим ужас своих предсмертных мук. Лес содрогался, он ни на минуту не переставал быть коллективным существом, наделенным сознанием и бесконечно сложной сетью тонких чувствительных окончаний. С не поддающейся объяснению настойчивостью двуногие стремились заполучить самые толстые стволы деревьев, будто задались целью разрушить саму основу жизни Леса.
Терпение хозяина планеты не могло быть беспредельным. Его Разум не хотел воевать с людьми, но не мог и понять их. Неведомые прежде сомнения обуревали его: может, причина непонимания крылась в его собственной обездвиженности? Осторожные ответные меры лишь ненадолго сдерживали безумный натиск пришельцев. Может, следовало задействовать всю свою мощь разом и навсегда избавиться от настырных козявок? Но что-то подсказывало ему, что на смену одним тут же явятся тысячи новых. Разум Леса еще не утратил надежды найти с ними общий язык. В этом его укрепило открытие, что далеко не все из людей одержимы враждебностью к нему. Требовалось всего-то преодолеть стену непонимания.