– Молодец, возьми с полки пирожок. Видел, как он выскочил, паскуда старая?
– А то ж…
– Примазаться захотел. Как же, отец, ёжь его рожь, лично деточку на руках таскал, все детство обожал, замуж мечта выдать… продать подороже, с-собака…
Ваня почти шипел. Но повод был железобетонный.
Действительно, князь Горский сориентировался практически мгновенно. И следующее, что он сделает…
– Он захочет… детей?
– Не просто детей, Петенька. Наследников, понимаешь? Нас-лед-ни-ков!
Петя шипеть не стал. Но выругался в три этажа с чердачком, вспомнив все, чем научился в голодном отрочестве.
– Ублюдок…
– Именно, братик. А значит, что нам надо?
– Что надо?
– Домой и к детям. Как можно скорее.
– Ваня, мы же ничего не сможем, если он захочет забрать детей…
– Сможем, – отмахнулся Ваня. – Сможем. Пока Маша жива, он ничего сделать не должен, но вдруг? Надо срочно домой и написать Благовещенскому.
– Александру?
– Петька! Начинай ты думать! Старшему!
– Зачем? О чем?
– Виктор Николаевич – человек серьезный. А о чем написать? Так Андрюшка же, считай, его внук. С Машей они только случаем не породнились… думаешь, выпустит мальца из рук?
– А это не окажется из огня да в полымя?
Ваня сник.
– Не знаю. Петя, я правда не знаю. Но если он Александра как родного сына воспитал, то и Андрейка тоже его, получается. А мы уж рядом… мне ничего не нужно, но чтобы от детей не погнали. Маша бы этого хотела, сама понимаешь…
– Мы ей хотя бы этим обязаны, – согласился Петя. – Вань, думаешь, справимся?
– А выбора у нас нет. Обязаны. Ты вспомни, как мы без нее жили… сдохнуть – и то лучше было бы.
Петя невольно коснулся ноги.
– Вот-вот, – кивнул Ваня. – Бились целый день, даже и не понимали, куда что уходит. Машка нас из этого круга вырвала, а мы ей, самое малое, можем долг отдать. Позаботиться о мальцах, рассказать им, какая она… была.
Последнее слово Ваня произнес уже со всхлипом.
Ну что значит – была!? Разве можно так говорить о Маше?
О его веселой, умной, деловой сестричке, которая никогда не унывала, никогда не сдавалась и всегда, всегда повторяла одно и то же.
Мы живы? Все остальное поправимо!
А сейчас она лежит, и к ней даже нельзя.
И исправить ничего нельзя. И…
– Вань, ты чего?
Усилием воли Ваня взял себя в руки. Губу, кажется, прокусил до крови, ну и плевать. Он даже не заметил этого. Какая разница, отчего во рту солоноватый привкус – кровь или слезы?
Неважно.
– Ничего. Чтоб этим Шуйским…
Петя прослушал речь брата до конца. И горячо поддержал.
– Да, их… в… и там… утрамбовать!!!
Но ругайся, не ругайся, Машу это вернуть не могло.
* * *
Дома Ваня написал несколько строчек, кое-как запечатал конверт и отправил со слугой.