Он сделал несколько глубоких вдохов. Выдох — вдох, раз — другой, чем жать кому-то руку, лучше думай головой.
Дрю зашел в дом и сел за ноутбук. Работать через силу — так себе идея, но не работать вообще — еще хуже. Он начал писать, пытаясь поймать тот ветер, что еще совсем недавно наполнял его паруса и помог ему проделать такой большой путь. Поначалу показалось, что стало получаться, но к обеду (есть он вообще не хотел) паруса опали. Может, все дело в простуде, но уж больно это было похоже на то, что уже случалось раньше.
Похоже, он снова теряет слова.
Так он говорил Люси и Элу Стэмперу. Чтобы они могли списать это на некий творческий кризис, который он рано или поздно преодолеет. Или который сам пройдет. На самом деле все было наоборот. Слов было слишком много. Чаща или роща? Сияние или свечение? Был у героя потухший взгляд, или он был пустой? А глаза впалые или впавшие?
В час дня он закончил. Было написано две страницы, а чувство, что он возвращается к состоянию того нервного, нервозного человека, который три года назад чуть не сжег собственный дом, заметно окрепло. Можно было не зацикливаться на выборе между креслами-качалками и скамьями, а довериться истории и писать то, что диктовала она. Но когда он глянул на экран, ему вообще не понравилось ни одно слово. Казалось, что каждое можно было заменить лучшим вариантом; вот только варианты эти он не видел.
А что если у него Альцгеймер? Не в этом ли все дело?
— Не глупи, — сказал он в нос и поразился, как изменился его голос. Очень хриплый. Такими темпами он скоро вовсе без голоса останется. Только тут и разговаривать не с кем, разве что с собой.
Езжай домой, балда. У тебя там жена и двое детей.
Но сделай он это, о книге можно забыть. В этом он нисколько не сомневался. Через дней пять там, в Фолмауте, когда ему станет лучше, он откроет документ BitterRiver, и текст покажется ему чьей-то чужой работой, чужой историей, и у него не будет ни малейшего представления, как ее закончить. Уехать сейчас означало бы выбросить дорогой подарок, какой больше могут и не подарить.
«К врачу он не хотел, из принципа, и вот теперь — пневмония», — сказала о Рое ДеВитте его дочь, намекая на то, что отец повел себя как дурак. А Дрю сейчас не тем же самым занимался?
Невеста или тигр. Книга или жизнь. Неужели выбор такой тяжелый, что хоть плачь? Конечно, нет. Но ситуация хреновая, это точно.
Поспать. Надо поспать. А как проснусь — смогу определиться.
Он принял еще одну дозу средства от простуды и поднялся в спальню, где они с Люси ночевали, когда приезжали сюда всей семьей. Он уснул, а когда проснулся, шел дождь и поднялся ветер. Выбор был сделан за него. Надо было звонить домой. Пока еще была такая возможность.