— Вот и я говорю, — безрадостно согласился начальник милиции и положил трубку.
Прокурор знал, откуда у слухов ноги растут. Жена начальника милиции Клавдия Степановна, устав от постоянных запретов на веру в чудеса и сверхъестественное, с началом перестройки со всем пылом женской души, обделенной мужским вниманием, отдалась чтению неведомо откуда возникших журнальчиков, которых в советское время не было и не могло быть. Она читала «НЛО» и «Аномалию», «Загадки века» и «Криминальный беспредел», потом дошла до мистических учений Блаватской, уверовала в учение Иванова и принялась в зимнее время бегать босой по сугробам. Именно в это время в Кулибинске появился предсказатель и народный целитель Иван Нетреба, назвавший себя Предтечей того, кто грядет… Клавдия немедленно окрестилась у него, окунувшись зимой в прорубь на Белой Прянке, собрала вокруг Ивана Нетребы группу верных учениц и стала посещать собрания секты с той же регулярностью, с которой совсем недавно отплясывала в единственном в городке центре новой культуры — баре «У Натана», где ревела в динамики и подмигивала разноцветными глазами ламп дискотека.
Несомненно, что идеи воскрешения исходили оттуда же. Поклонники Иванова верили также словам болгарской прорицательницы Ванги, а разве не она однажды сказала: «Придет время, и мертвые станут ходить среди вас»?
«А теперь еще и журналисты нагрянут!» — уныло подумал прокурор, садясь в служебную «Волгу».
Глава восьмая,
в которой выдвигаются версии случившегося и намечается план дальнейшего расследования дела
Третий труп инженера Иванкина, объявившийся близ маслосырбазы неделей позднее, вдова опознала, хотя и с большой неохотой, а забирать категорически отказалась.
— Мне что его теперь до конца дней своих хоронить? — хрипло спросила она. — Да вы хоть знаете, во сколько теперь нормальные похороны обходятся? Вы знаете, сколько сейчас могилка стоит? А крест? А отпевание? А что он мне оставил кроме долгов? Что, я вас спрашиваю!
— Я-то в этом не виноват, — глядя в пол, сказал Земляков.
— А я? Я в чем виновата? — нервно взрыднула вдова.
— Я человек широкий, — глядя в пол и шевеля широкими бровями, сказал Возген Гексенович Вартанян. Узкий лоб его собрался в задумчивые морщины. — Я его всю жизнь хоронить могу. Но ведь люди смеются!
Земляков не знал, смеются ли над происходящим люди, но вот покойник, лежащий на дюралюминиевом столе на резиновых колесиках, и в самом деле улыбался — печально и всезнающе. Словно предвидел он незавидное свое положение.
— Твои проблемы! — коротко сказал начальник отдела. — Решай, Володя.