– Я не знаю, что говорила тебе твоя мать, милочка, – поучала Альжбета молоденькую пани, которую боги благословили вторым ребёнком. – Но негоже в тягости стричь волосы. И умываться нужно непременно ключевою водой. А имя уже выбрали? Ах, как папеньку? Что ж вы так, деда-то не уважили…
И сокрушённо качала головой.
Ей же ведь лучше знать, она трёх детей родила. Но богам было угодно, чтобы никто из них не выжил. Зато своих племянников она сама воспитывала! Ночей не спала, контролировала, поучала, наставляла.
Она ходила среди многочисленных гостей, как галеон среди шлюпок, расточая улыбки, купаясь в обожании и почтении. Столько тёплых слов в её адрес было сказано, столько комплиментов!
– Я не знаю, что вы там себе задумали, милочка, – склонялась многоуважаемая пани Альжбета над вышивкой молодой тихой паненки – но этот оттенок алого слишком вульгарен. Выбрось его немедленно! Иначе испортишь себе репутацию, а кто же тебя потом замуж возьмёт? Тем более, красотой ты не вышла, приданое скудное, а женщины твоего рода издавна славятся малодетностью. И не смей плакать! На правду не обижаются!
Для каждого у пани именинницы был совет и ласковое слово. Никого она не обделяла вниманием и покровительством.
Она только-только собралась открыть один секрет семейной жизни для моложавой пани Хоментовской, как её самым наглым образом прервали. Из-за кустов её любимых, с таким трудом выращенных роз сорта Грейс, которые невежды принимали за георгины…
Да никакие это не георгины! Она столько труда вложила, лично везла саженцы из столицы, пересаживала, подрезала, подкармливала, магические удобрения покупала, чтобы они цвели с мая по октябрь, радуя и цветом, и ароматом.
– Молодой человек, – пани Альжбета умела держать себя в руках. Даже с вандалом паном Йержимановским, который по её саду гулять изволил не по тропинкам, а через кусты. – Зонтик мой подымите, будьте так любезны!
И расплылась в улыбке, когда увидела, с кем этот шляхтич по кустам шастает.
– Пани Стефания…
Растрёпанная, светлое платье испачкалось, глаза сверкают, как два сапфира.
Вот только вышеупомянутая пани смущаться не стала и виноватой не выглядела. А ведь её позор видела добрая половина города.
– Пани Стефания! – Альжбета получила в руки свой зонтик и была готова к решительным мерам по осчастливливанию человечества, даже если это человечество в подобном счастье не нуждалось. – Я, конечно, понимаю, милочка, в вашем положении все средства хороши, но нужно же знать меру. Возможно, в ваших там столицах совсем о приличиях позабывали, но у нас, в Гдыньске, ещё помнят о девичьей чести!