Словом же «роялисты» обозначали как всех выступавших за монархию вообще, так и тех, кто поддерживал законного государя>{31}.
Я буду употреблять его во втором значении, поскольку любой другой выбор видится мне ещё менее удачным. Распространенный во французской историографии термин «абсолютисты» возник только в 1820-е гг. и имеет дополнительную идеологическую нагрузку, тогда как приверженцы Людовика XVIII в реальности довольно редко выступали за абсолютную власть короля. Другой термин — «легитимисты», обозначающий сторонников старшей ветви Бурбонов, появился ещё позднее и был бы здесь явным анахронизмом.
И, наконец, последнее: что заставляет рассматривать роялистское движение при Термидоре и Директории, то есть в республиканской системе координат? Не более разумно было бы остаться в его собственной внутренней логике? И начинать либо с падения монархии (1792), либо с казни Людовика XVI (1793), либо, на худой конец, с воцарения Людовика XVIII (1795).
Тем не менее в основе этой периодизации лежит не привязанность автора к Термидору и не склонность оперировать более привычными категориями. Я исхожу из предположения, что хотя на контрреволюционные силы влияло множество внутренних факторов, включая особенности характеров их лидеров, они вели борьбу за вполне конкретную страну и, как правило, оказывались вынуждены подстраиваться в этой борьбе под те перемены во внутренней и внешней политике Франции, которые от них ни в коей мере не зависели. Причем нередко подстраиваться с более или менее существенным опозданием, вызванным как скоростью распространения информации в XVIII в., так и скоростью принятия решений, а также наличием или отсутствием готовности эти решения сформулировать и провести в жизнь.
В этом ракурсе значимой границей мне видится не формальный переход короны от Людовика XVI к его сыну и затем к брату, а изменение политических режимов во Франции, каждый раз создававшее для роялистского движения принципиально новую атмосферу. Сколь бы неожиданной ни была для действующих лиц смена декораций, они не могли на неё не реагировать. И хотя формально 9 термидора II года Республики (27 июля 1794 г.) мало что изменило, лето этого года стало весьма важным водоразделом в политике сторонников монархии. С одной стороны, победы, которые революционные армии одержали к концу июля — начиная от вторжения в Каталонию и заканчивая оккупацией Бельгии, — лишали роялистов шансов на победу исключительно при помощи вооруженной силы и с опорой на державы коалиции, заставляя искать другие пути реставрации королевской власти. С другой — переворот поставил вопрос об отказе от чрезвычайного режима, что заставило роялистов перегруппировать силы и попытаться добиться смены формы правления мирным путём при принятии новой конституции.