– Выходит, и другое тебя не должно волновать. Смерть тебя ждет не здесь.
– И тебя тоже, – зло отрезал Куш.
– И меня, – легко согласился товарищ. – Так что и дергаться нет смысла.
– Вы это о чем? – спросил один из стоящих рядом.
– Да после выпуска пошли к гадальщику спросить о судьбе, – легко поделился Феликс, врезав локтем Кушу в бок, чтобы рот не открывал. Неизвестно, как там будет дальше с Навсаром, но вряд ли излишнее внимание окружающих тому в радость.
– Они вам скажут, – заржал солдат. – Кто ж плохое обещает, да за ваши деньги? – Не-а. Идти нам придется. Больше некому. Вы, молокососы, посмотрите на обстановку! Не конницу же пускать на готовых к обороне!
Лагерь мятежников с одной стороны перекрывался остатками Легиона, со второй упирался в ручей. Кто бы ни руководил аголинами, голова у него работала, и поставили ее правильно. И вода рядом, и коннице идти по мокрому не слишком удобно. Да и не посмеют бившиеся вчера и еле собравшиеся с силами фемы атаковать ощетинившиеся копьями возы. Разве орден пойдет или кирасиры, но любой приличный командующий трижды подумает, прежде чем гнать их вперед.
– Между прочим, – негромко напомнил Феликс, – он ничего не говорил на тему невозможности остаться без рук, ног или важного для общения с женщинами кое-какого места.
Оба с подозрением уставились на него.
– Ты думай, что говоришь!
– И про отправку на север дату не называл, – добил Феликс окончательно.
– Умеешь порадовать, – с тоской сказал Куш.
– В этом и проблема с пророчествами. Даже когда все вроде ясно-понятно, вариантов много.
Стоявшая впереди легионеров редкая цепочка еще вчера вражеских егерей внезапно открыла огонь. В лагере повалилось несколько людей, многие шарахнулись в стороны, незамедлительно грянул ответный мощный залп. Толку от него оказалось немного, несмотря на многочисленность стволов у противника. Лишь впереди у ног застрельщиков по земле защелкали пули, да один из них схватился за плечо. Видать, и у аголинов нашлось подходящее длинноствольное ружье.
– Вот вчера так же, – под начавшийся последовательный обстрел, заставляющий осажденных лезть в укрытие под телеги, со злорадством в голосе произнес Куш, – мы шли под огнем, и ничего. А эти – крысы!
– Нет ничего героического в стоянии под обстрелом, – меланхолически поведал ветеран рядом. Одно дело приказ, его выполнять положено. Другое – глупость. Не подставляться, не разбегаясь при том, тоже большое умение. Кажется, с этими еще хлебнем. Вишь, как себя ведут.
– Еретики хуже всех, – поддержал второй. – Они за веру дерутся, не из долга или там золота жаждут. Эти вчера с бегущими фемами столкнулись, много побили, и хоть бы себе чего взяли, – он с отвращением плюнул. – Раненых и калечных резали, сдающихся, будто скот, забивали. А ведь выкуп могли взять. Нет! Им вера все застит. И нас не пожалеют. Потому и мы их брать не должны. Правильно командиры решили – всех вырезать. До последнего!