Однако, король-блондин лужицу откровенно игнорирует. Ему явно интереснее неспешно изучать меня с видом маньяка-извращенца.
— Ты прекрасна, Марьянелла, — наконец, изрекает он, сверкнув глазами.
— Ваше величество… я в халате, — замечаю справедливости ради.
— Я вижу… — зависает над моей одеждой король.
Жду секунду, потом другую, а затем не выдерживаю:
— Мне бы хоть в платье одеться.
— Да-да-да, — кивает моим словам король, продолжая витать где-то в своих мыслях.
Ага… кажется, это может надолго затянуться.
Разглядываю правителя Сарамнии.
Любопытно, что тот самый король, который вроде как обиделся на меня, вполне себе дружелюбен после инцидента с потерей памяти. О чем это говорит? О том, что наша ссора была ему также не выгодна, как и мне… то есть — Марьянелле. А это значит…
Это значит, что пора начинать ковать железо — пока оно горячо!
— Ваше величество, — осторожно зову его, решив в наглую нажаловаться на всех обидчиков, — а вы знаете о том, что…
— Завтра днем я жду тебя во дворце, — торжественно провозглашает король, тут же приходя в себя, — и мы обсудим вопрос твоего возвращения в высший свет!
Повелительный взмах ладонью — и меня выкидывает в мою спальню.
Интересно, он также и со своей женой общается? Типа, она ему: «Дорогой, у меня тут такая проблема», а он быстренько сворачивает тему, открывает портальчик или вон, как меня — простым перебросом выкидывает куда подальше…
Размышляю первую секунду, потом вторую… у него ведь есть жена, правда?
Что-то мне подсказывает, что нет…
Плохо.
Забираюсь на кровать и ныряю под одеяло. До ужина еще есть время немного поваляться, отдохнуть, догадки там разные построить… Вот только просыпаюсь я не к ужину, а глубокой ночью — дорогие родственнички явно не посчитали нужным будить меня и уж тем более изводить на меня свои продукты. Ну, да черт с ними. Хуже всего было не это…
Хуже всего было то, что просыпаюсь я от чьих-то слюнявых поцелуев. Резко открываю глаза и так же резко скидываю с себя незнакомое тело.
— Ты кто?! — требовательным шепотом спрашиваю.
— Я… твой возлюбленный, — сообщает мне тело, у которого начинает дергаться глаз.
Ага, возлюбленный. Три раза.
— Кшиштоф! Любовь моя! — изображаю на лице «счастливое узнавание» и протягиваю к «возлюбленному» руки.
— Да, это я, моя Марьянелла! — с готовностью прыгает ко мне в кровать «узнанный возлюбленный».
Мгновенно выставляю перед собой подушку, в которую упирается лицо самозванца.
— У меня не было возлюбленного Кшиштофа, — сообщаю ему спокойно и холодно; даю время носителю тела осознать сей факт, затем убираю мягкую преграду и буквально протыкаю незнакомца ледяным взглядом, — Лучше признавайся, приятель: кто ты?