– Что же с тобой происходит, друг мой? Уж не влюблен ли ты?
Иуда расхохотался.
– Симон! Поражаюсь твоей наблюдательности! – он подошел к Киренеянину, обнял за плечи. – Все, пора прощаться.
– То есть?
– Я совсем ухожу, исчезаю, понимаешь? Один Бог знает, увидимся ли еще.
Киренеянин ахнул и сник. Иуда положил ему руку на плечо.
– Мне тоже жаль. Мы столько лет дружим. Я тебе многим обязан.
– Бога ради, Махайра, никогда не говори об этом! Я просто люблю тебя, как сына.
– Симон!
Иуда ласково обнял толстяка. Потом вздохнул, медленно огляделся и подхватил увесистую дорожную суму.
– Прощай, Певец вина. Давай выпьем перед разлукой.
– С удовольствием.
Симон наполнил чаши.
– За тебя, Иуда. За твою удачу. Пусть Бог хранит тебя.
– Благодарю! За тебя, верный друг. Да будет с тобой благословение Господа!
Осушив чашу до дна, Киренеянин разбил ее об пол. Иуда последовал его примеру.
– Пора. Счастливо оставаться, Симон.
Он махнул рукой, вышел за дверь и скрылся в темноте.
Огромная оранжевая луна ярко освещала спящий город. Иуда почти бежал по знакомым улицам, с наслаждением вдыхая ароматы ночи. Вот, наконец, мраморная громада Иродова Дворца, вот дом менялы Исмаила…
Иуда замедлил шаг, осторожно приблизился к заветной ограде… Калитки не было. Ее разбитые, искореженные доски валялись на дорожке, ведущей к дому. Сердце Иуды замерло от недоброго предчувствия. Он бросился к крыльцу.
Выломанная дверь жалобно скрипела, поворачиваясь в петлях. Иуда вбежал в дом, споткнулся обо что-то. Внутри был хаос, словно пронесся ураган.
– Боже мой! Что это?.. Мирра! – не таясь больше, закричал молодой человек.
Мертвая тишина. Иуда осмотрелся – мебель разломана, сундуки выпотрошены…
– Мирра!
Он кинулся наверх в ее комнату. Там царил такой же хаос.
– Мирра!
Его пронзительный крик потонул в безмолвии. Он слетел вниз по внутренней лестнице, выбежал на улицу, и бешено заколотил в дверь дома напротив.
– Кто там? – послышался старческий голос.
– Откройте ради всего святого!
Дверь распахнулась. За ней стоял высокий пожилой мужчина со светильником в одной руке и ножом в другой. Он был явно не рад вторжению, но, увидев бледное искаженное лицо Иуды, смягчился. – Что тебе, юноша?
– Ради Бога, почтенный, объясни, что случилось в доме напротив! Где люди, которые жили в нем?
– А-а! – понимающе протянул старик. – Вот в чем дело…
– Говори же! Там жил торговец тканями Исаак с дочерью.
– Ты их родственник?
– Да!.. Говори! Умоляю!
– Мне жаль, юноша, у меня дурные вести. Я говорил Исааку, что он рискует, – не слушал. А надо было бы. Все-таки я живу в Иудее на пятьдесят лет больше, чем он.