— Кинем жребий? — спросил он, вглядываясь в убегающие дороги.
— Ни к чему. Нам направо.
— Знаешь, где живет леди Мулине? А говорил — выдумка…
— Для того и говорил, чтобы тебя сберечь от глупостей.
Он вздохнул. Ты промолчал, безумно сожалея и не в силах ничего изменить. Эх, мечтал стать ему отцом, другом или учителем. А станешь — воспоминанием, которое постепенно вылиняет, истлеет. Перетрется багряная нитка, исчезнет, уступит место радужной вышивке любви…
— Идем. Если поторопимся, успеем дотемна…
Мальчик оглянулся на город. Где-то там Альбина склонилась над жемчужным швом, наискось затягивая узелки, а виверра отправилась ловить птиц и точить когти о ствол старой сливы. Он решительно вздохнул и согласился:
— Идем.
Уже много лет никто не стремился попасть в замок леди Мулине, поэтому дорога старалась изо всех сил угодить путешественникам, наконец ступившим на нее. Убирала из-под ног камешки, прокладывала мостки через лужи и овражки, рассыпала по обочинам алую землянику, родники и тенистые липы. К полудню замок показался вдали, бело-голубой, филигранный, изящный, словно вытканная картина в золотистой раме солнечных лучей. Замерли гладкие, матово-серые вязы, боялись шевельнуться метелки травы, не прилетали пчелы к ярким соцветиям гравилата. По озеру не пробегал ветерок, и лебеди застыли парой изломанных линий.
— Немыслимо! — восхищенно прошептал Вьюнок. Словно пересекая невидимую границу, шагнул на лужайку — и иллюзия пропала…. Встряхнули шероховатыми листьями вязы, смялась трава, загудели пчелы, рябью подернулось озеро, и лебеди взлетели, тяжело махая крыльями. Ты огляделся — и ступил следом. Вы прошли по нереальному, словно мозаичным швом расцвеченному, саду. Замковые окна приветливо поблескивали, отражая солнце, приоткрытая калитка ждала гостей, словно чудесная игла леди Мулине заранее вышила ваше появление на туго натянутом шелке…. Приглашая, распахнулись витражные двери, поднялись тяжелые бахромчатые занавеси, в ярком полуденном свете предстал перед глазами гобеленовый зал.
И снова невозможная, иллюзорная роскошь заставила вас молча оглядываться, теряясь на фоне торжественного великолепия обстановки. Мебель здесь казалась матерчатой, ненастоящей, созданной из плотных магических нитей. Связаны крючком ажурные спинки стульев. Разукрашены стразами и пайетками инкрустированные ларцы. Стебельчатым швом выжжены гирлянды на белой скамье, а фарфоровые медальоны кабинетов и львиные лапки кресел — искусно прикрепленная аппликация…. Хотелось взяться за края и заглянуть на изнаночную сторону: не оставила ли вышивальщица неряшливых узелков, все ли концы спрятала под стежками?