А она уже брела чувствами по необитаемой на эмоции парковке, по сыроватому холлу, где сидел в дежурке сонный охранник, по коридорам и кабинетам каких-то офисов. Здесь стало оживленнее, но эмоции и желания оставались обыденными. Тревога за ребенка, успел ли на тренировку, беспокойство о муже, опять уехавшем на собеседование. И прочие подобные заботы. Этажом выше все повторилось, кроме вариантов волновавших людей проблем. Дина все быстрее скользила чувствами по сознаниям, поднимаясь все выше и выше, и ощущая приближение целого комка страхов и тревог.
Он взорвался буйством чувств на предпоследнем этаже, и магине пришлось собрать все силу воли, чтобы не отступить, не уйти в покой и мирную тишь предыдущего помещения. Глубока вздохнув, девушка начала осторожно распутывать сложный клубок свитый из тяжелых, негативных эмоций двух десятков людей. И вскоре поняла, это была ловушка на нее саму.
Точнее попытка спрятать лист в лесу, а песчинку на пляже. Умно… и бесполезно. Особенно если в противниках опытный эмпат, прекрасно знающий, что страх перед увольнением и огромными штрафами по силе чувств кардинально отличается от непреодолимого, первобытно-животного ужаса существа, ясно осознавшего что оно уже стоит на самом краю пропасти, в которой закончит свою жизнь.
И Дина очень скоро отыскала его среди однотипных эмоций запуганных сотрудников газеты, упорно не понимающих, в чем они провинились на этот раз.
Нашла и не стала медлить, не желая давать себе ни малейшей возможности сомневаться в принятом решении. Хотя и тянувшегося уже полчаса издевательство над взмокшими от напряжения людьми, которым верный зам главреда ядовитым голосом перечислял несуществующие погрешности, вполне хватало на полновесное наказание.
И она не отказала себе в удовольствии показать ему, что раскусила их игру. На миг сжала острой болью трепещущее от ужаса сердце Осталова и отпустила, перенеся удар на его жестокого подельника. Зам резко смолк, разинул рот, жадно глотая ставший сухим воздух и, громко простонав, схватился за живот, пронзенный острой болью, сходной с внезапно прорезавшейся язвой.
Зашевелились, засуетились сотрудники, побежали к аптечке, начали звонить в скорую… совсем забыв на миг про правящего ими бешеного самодура. А он вцепился слабеющими руками в подлокотники удобного кресла и с ужасом наблюдал, как стремительно синеют его судорожно сжатые пальцы. И хотя отлично понимал, что час возмездия все же настал, но не мог даже позвать на помощь. Кто-то сильный и неумолимый лишил его права на последнее слово.