Хрийз мало что поняла из объяснений старого доктора. Кроме одного: дополнительные вопросы задать не получится. А приговор в виде одиннадцатого дня просто встревожил. Приговоры в Третьем мире, как правило, оказывались штуками неприятными до крайности.
– Две восьмицы, – сказала она. – Кажется. Но не больше. Первую восьмицу у нас лТопи преподавал…
– Скверно, – сТруви покачал головой. – Не совсем, конечно же. Но достаточно скверно… И Дахар спит сейчас. Снова самому придётся.
– Так мне можно связать подруге оберег? – уточнила Хрийз.
– Свяжите, – разрешил сТруви. – Вреда не будет…
– Спасибо! – обрадовалась она.
Если бы она только знала, что именно старый упырь понимает под термином «гасить связь»! Она бы так не радовалась. И что на самом деле крылось за его «вреда не будет». Вреда-то не будет, но совершенно точно не будет и пользы! Но откуда ей было это знать?
Хрийз вернулась в свою квартирку в домовладении Црнаев. Надо было поспать перед началом смены, она и так затянула время, снова не выспится… В комнатах, лишившихся привычного уюта, - почти все вещи уже перекoчевали в Сосновую Бухту, - стояла непривычная гулкая тишина. Хрийз погрызла сухое печенье, oставшееся с прошлого раза, запила горячим счейгом и улеглась в постель.
Снились ей волны, яростно бликующие на солнце,и сумасшедший, рвущий жилы, полёт наперегонки с собственными отчаянием и гневом…
На дежурстве извелась. Хотела спросить у младшегo Црная о Младе, и не решалась. После экскурсии на судоремонтный завод Хрийз нашла исправительное учреждение, где обитала теперь Млада. Попросту – тюрьма. С высоким забором и воротами, за которые не пустили. Интересно, родственники-то навещают её или наплевали? Ведь, кроме Црнаев, у Млады никого больше не было, а они вряд ли отнеслись к её новому статусу с восторгом…
«Не моё это дело», – думала она. – «Ну, что, подойду… Как спрошу? Какими словами? А он точно в ответ скажет: не ваше дело. И оно ведь вправду не моё…»
После смены набралась всё-таки храбрости, подошла к кабинету , а он оказался заперт. Ушёл куда-то младший Црнай. Утром был, днём был, вечером – ушёл. Гадай, куда. Но не развлекаться так уж точно. Он, без того молчаливый, совсем замкнулся в себе, ушёл в работу, покрылся коркой сдержанной вежливости, ничем не прошибить. Хрийз помнила, как кто-то из техников провинился, и Таачт Црнай, не повышая голоса, велел ему убираться мыть сортиры. А сам взялся за наладку,и довёл её до конца. Возился весь день. Сделал. Может быть, наказанный спец справился бы быстрее. Но не в том ведь дело.