Во второй раз дверь полностью отъехала в сторону, и на пороге опять возник Селес. Правой рукой он аккуратно придерживал за пояс упирающуюся Айю.
– Не пойду!
Она отчаянно сопротивлялась и икала.
– Пойдешь.
Айа стукнула его локтем под ребра. Селес ловко выкрутил ей руку за спину и поволок дальше.
– Больно! – взвизгнула она.
– Не деритесь, – попросил корабль Айи.
– Отцепите его! Кто-нибудь! Помогите!
Наблюдая за занятным зрелищем из укрытия, Хаген с удивлением отметил про себя, что Селес, похоже, очень зол. Айю было даже жалко – она морщилась от боли и трогательно болтала голыми ногами. Селес дотащил ее до корабля и попытался втолкнуть в открытый люк, но Айа успела уцепиться за край проема.
– Хватит, уже не смешно, – сказал корабль.
– Смешно! – Айа снова икнула.
Селес, выругавшись, сгреб ее в охапку и исчез в недрах корабля. Затем последовали пронзительный визг, грохот и несколько глухих ударов. Хаген не выдержал.
– Да нельзя же так! – возмутился он, подбегая к люку.
Две пары темных глаз уставились на незваного заступника с настороженным удивлением. Айа сидела в саркофаге, и вокруг нее, как клубок змей, шевелились соединительные трубки. Селес стоял рядом, опираясь на бортик и тяжело дыша.
– Она же все-таки слабее… – Хаген разглядел у Селеса под глазом свежий синяк и упавшим голосом закончил: – …Тебя… можно?
Неолюди, быстро переглянувшись, кивнули.
– Она нисколько не слабее. Если только от истощения…
– Селес меня не обидит, – убежденно закивала Айа. – Селес терпеливый.
– Очень терпеливый… – Селес резко надавил ей на плечи и заставил лечь.
– Спасибо, – прогудел корабль и захлопнул крышку саркофага.
Селес прислушался к гулким ударам пульса и на всякий случай полез в карман – просто чтобы убедиться, что не потерял инъектор с доапоном, полученный от шиари. Ему очень не хотелось повторять свои кальдеронские подвиги с ускорением, поэтому он решил, что будет колоть себе доапон до тех пор, пока не покинет центр.
– Извините, – Хаген развел руками. – Будто в семейную ссору влез.
– Она потребовала у шиари бульон, – пояснил Селес. – А они решили, что это не помешает ее душевной гармонии, и вообще ей виднее…
– От бульона меня почти не рвет! – раздался приглушенный голос из саркофага.
– Он прав, это омерзительно, – сказал корабль Селеса. – Если так проголодалась, могла бы снизойти до своего корабля.
– Значит, для вас всех есть – омерзительно?
И тут неочеловек наконец заметил одну вещь, на которую корабли обратили внимание уже давно. Хаген говорил на палиндромоне, причем на свернутом, довольно бегло и практически без акцента. Представителей иных видов, хорошо владеющих его родным языком, Селес встречал всего дважды в жизни, и это были почтенные лингвисты. Хаген же на ученого не походил.