Слушая разъяснения Фокуса, Ромка решил, что встреченный ими сегодня Шмакля явно относится к солидонам. Тем временем Фокус, лучась жизнерадостностью и оптимизмом, бодрым шагом вел детей по коридору, совершенно не замечая царящего здесь запустения.
В конце коридора виднелось длинное узкое оконце, которое пропускало бы намного больше света, если бы кто-нибудь потрудился его отмыть. Пол был выстлан забитыми пылью узорчатыми половичками. А у нескольких дверей с наружной стороны отсутствовали ручки.
Подойдя к одной из них, Фокус сильно ударил по ней ладонью. Жалобно скрипнув петлями, дверь широко распахнулась, открыв перед постояльцами вход в номер для несовершеннолетних лаверийцев.
– Располагайтесь, – радостно улыбаясь, сказал хозяин. – И прошу вас на ужин. Я приготовлю специально для вас чисто лаверийские яства. Останетесь довольны, – пообещал Фокус.
Оставшись одни Ромка с Велькой огляделись по сторонам. Безусловно, задумка сделать гостиницу универсальной отличалась новизной и оригинальностью. Но для процветания гостиничного дела было бы куда лучше, если бы Фокус направил свою кипучую энергию не на модернизацию кроватей и притолок, а на тщательную уборку помещений. Давно известно, что большие дела начинаются с малого, но Фокус был, по-видимому, незнаком с этой прописной истиной.
Обстановка номера отличалась незатейливой простотой, граничащей с убогостью. Здесь стояли две кровати с деревянными спинками, один колченогий стул и маленький, изъеденный жучком столик на трех ножках, на котором гордо красовался подсвечник с наполовину оплывшей парафиновой свечой. Подойдя к окну задернутому серенькой кисейной занавеской Ромка увидел, что оно выходит на глухую каменную стену соседнего дома.
– Да уж, с номером нам повезло, – дрогнувшим голосом констатировала Велька. – И вид из окна очень живописный.
Ромке даже стало ее жалко. Велька ведь девчонка, да к тому же изнеженная. Он никогда ее не видел не то что моющей полы, но даже стирающей мел со школьной доски. «Белоручка» – так ее в сердцах называла мама, когда у них с Велькой возникали разногласия по поводу выполнения (вернее, невыполнения) домашних обязанностей.
– Да не расстраивайся, мы здесь всего на одну ночь, – попытался успокоить ее Ромка, кладя на стол книгу и фонарь Монуса.
– А я ни капли и не расстраиваюсь, – дернула плечом Велька. – Ты лучше о себе подумай. Бедненький Ромуальд будет спать без мамы, – издевательски протянула она.
«Вот и жалей ее после этого», – думал Ромка, хлопнув разнесчастной дверью и сбегая вниз по лестнице. Ссорится с сестрой накануне ответственного задания ему не хотелось. Поэтому Ромка счел за лучшее ретироваться, оставив Вельку самостоятельно обустраиваться в их временном жилище.