После аперитива, поздравлений и комплиментарных замечаний по поводу нового здания – а Иосиф Иванович, конечно же, наблюдал за ходом работы на набережной Пряжки, Шарлемань-старший как бы в шутку сказал:
– Признаться, несколько своеобразно складываются наши с тобою судьбы, любезный брат. Я прежде отличился кровавой Скотобойней, ты же прославишься тюрьмою…
Людвиг усмехнулся и пожал плечами.
– Что же поделать, нежели то и другое для города необходимо. Велели бы построить театр – был бы им театр. Так не велят. Не по нашей с тобою части… Я не переживаю, и ты не переживай, потому как без мяса, да без тюрьмы, столице никак невозможно. Переживать тут решительно не о чем, зато есть чем гордиться. А уж портить мне аппетита я тебе сегодня не позволю.
На набережной реки Пряжки на Матисовом острове подвигалось к завершению строительство Смирительного работного дома.
Тем же вечером и в то же время, когда господа Шарлемани не спеша и с приятностью вкушали свой обед, в тесной полутёмной каморке невзрачного строения сидел за столом, ссутулясь, человек и, придвинув масляную лампу, дописывал письмо. Письмецо было совсем небольшое, всего один листочек из гимназической тетради. Заканчивалось послание так:
«…А потому, ненаглядная Нюта, правды о жизни моей ты теперь никогда не узнаешь. Я же себя за всё простил и живу токмо сладостью надежды».
Написанное он подписал размашистым росчерком и полюбовался на него… Затем вложил листок в простой конверт, написал адресок и запечатал. Несколько минут спустя, надев картуз и поношенную суконную чуйку, он положил конверт за пазуху и вышел… Незнакомец дошёл до Миллионной улицы, затем пересек Дворцовую и пошёл по направлению к Сенатской площади. Оттуда он свернул к Конногвардейскому бульвару и прошёл по нему до Почтамтской. Здесь, привычно вжав голову в плечи, нырнул в проём казённой двери… Расплатившись, мужчина отправил письмо, как и все предыдущие, по неизменному адресу. Адрес был написан разборчиво и аккуратно, и новое Послание отправилось вслед за другими – в никуда…
Теперь незнакомец зашёл в скромный трактир в Почтамтском переулке, спросил чаю и горячих булок. Покушав, несколько булок завернул с собою. Держа за пазухой ещё горячий свёрток, быстро зашагал обратно, в сторону Конногвардейского и, резко свернувши за угол, чуть было не столкнулся с двумя почтенными господами. Он отскочил от неожиданности, свёрток выпал, и он поднял его под насмешливыми взглядами. Господа были слегка нетрезвы, происходящее их явно потешало. Он выпрямился и гордо вскинул голову…