У Джеймса было трое детей, у Эдварда одиннадцать, у Фрэнка одиннадцать, и у Чарльза восемь – более чем достаточно для продолжения рода и для сохранения почитаемого семьей образа тети Джейн. Джейн Остин умерла, но ее произведения начинали жить собственной жизнью. Любовные романы существовали и до Джейн, и она сама с наслаждением читала Сэмюэла Ричардсона и Фрэнсис Берни. Но ее заслуга в том, что она сделала романтические чувства – возможность найти всепоглощающую, глубоко личную, неповторимую, уникальную любовь – доступными для простых людей.
Роман как художественное творчество привлекает к себе особое внимание, и это справедливо, поскольку никакая другая форма искусства не изменила так радикально мысли и чувства людей. Ведь пока вы не прочитали о взаимоотношениях, которые описала Джейн Остин, вы понятия не имели, что мечтаете о таких же. У вас были другие ожидания от брака: надежность, богатство, дети, уважение и приятное чувство, что вы исполнили свое земное предназначение, благословленное Богом. И только после Остин женщины стали задумываться о том, что они хотят – нет, им необходимо – найти мистера Дарси. Только после Остин мысли и чувства женщин предстали перед нами воочию, во всей их яркости, красоте и полноте. Только после Остин женщины начали жить так, как они живут сегодня.
Том Лефрой тоже дожил до глубокой старости, и вершиной его карьеры стала должность главного судьи Ирландии. Совершенно очевидно, что к концу жизни он начал осознавать, какая необычная сила должна была таиться внутри ничем не примечательной девушки, с которой он танцевал в Хэмпшире. Через пятьдесят лет после смерти Джейн он вспоминал, иногда вслух, «о своей бывшей подружке, которая достойна всяческого восхищения и о которой нелегко забыть всем, кто ее когда-либо знал».
В двадцатом веке слава Джейн Остин выросла еще больше. Дороти Дарнелл основала Общество Джейн Остин, которое превратилось во всемирную сеть поклонников писательницы. Она рассказывает, как в 1942 году искала «последнего из живых, который знал кого-то, кто слышал, что люди говорят о том, что видели Джейн Остин». В 1942 году миссис Лафф, с которой беседовала Дороти Дарнелл, было больше восьмидесяти, но ее бабушка в детстве «слышала, как взрослые» говорят о Джейн Остин и ее жизни в Чотоне.
Бабушка миссис Лафф отчетливо помнила описание Джейн Остин, «бежавшей по полю к подругам». Мне хочется думать, что этот последний эфемерный образ Джейн, бегущей по хэмпширской траве, символизирует ее бегство от голодных биографов, жаждущих вонзить в нее свои зубы.