3) Важно понять, почему убийца использовал обух, а не лезвие топора. По мнению автора, он руководствовался соображениями двоякого рода. Во-первых, лезвие хорошо заточенного топора могло застрять – или «закуситься», говоря просторечно – в толстых костях черепа. Вспоминаем рассказ Полуляхова об убийстве 8-летнего мальчика, приведенный в предыдущей главе – у Полуляхова как раз произошло «закусывание» топора не полностью разрубленной костью. Во-вторых, в случае косонаправленного, т.е. не перпендикулярного поверхности, удара лезвие могло скользнуть по кости без внедрения в неё, в результате чего получилась бы скальпированная рана. Да, подобное ранение вызвало бы обильное кровотечение, но оно не явилось бы смертельным, человек мог не только остаться в сознании и закричать, но был бы способен оказать сопротивление.
Поэтому удары обухом эффективнее ударов лезвием. Это довольно неочевидный для большинства людей тезис. Но он однозначно правилен. То, что убийца знал данный нюанс, свидетельствует о его весьма специфической опытности. Преступник должен был общаться с кем-то, кто знал толк в таких нюансах.
По мнению автора, в начале XX века при зачаточном состоянии тогдашней криминалистики, преступник мог получить необходимую информацию из двух источников: либо от тюремных сидельцев, имевших возможность делиться друг с другом опытом совершения убийств, либо от забойщиков крупного рогатого скота. Если кто не в курсе, сообщим, что в те времена крупные животные убивались одним из двух способов – им могли перерезать горло, или убить ударом молота по голове. Чтобы перерезать горло животному, его надлежало загнать в специальный узкий загон, что было не всегда возможно и не очень удобно. А вот ударом по голове животное можно было свалить в любом месте.
4) Нельзя не отметить того, преступник следовал довольно сложному и опасному для себя алгоритму. Фактически у него не было права на ошибку, он располагал всего одой попыткой и ему надлежало действовать быстро, точно и эффективно. У злоумышленника имелось всего два преимущества – быстрота и внезапность. Если он терял хотя бы одно из них, то это ставило на грань провала всю его задумку.
Ему необходимо было проникнуть в дом по возможности быстро и беззвучно. Продолжительная возня с замком демаскировала его. Под ним наверняка скрипели половицы, ибо наливных цементных полов в тех домах, где совершались убийства, не существовало. Там даже не было нормального чернового пола из толстого бруса! Поэтому преступник должен был перемещаться из комнаты в комнату с максимальной скоростью, дабы иметь возможность приблизиться к следующей жертве до того, как та проснётся и поймёт, что в доме находится чужак.