Я ждала Анну у церковной лавки, как мы условились. Она шла через двор — высокая, тонкая и прямая. Только в наличии шикарных волос теперь нельзя было убедиться: их скрывал черный платок. В его обрамлении лицо ее казалось старше и строже, чем я представляла. Хотя — подумалось — она и должна выглядеть старше. Все-таки пять лет прошло.
— Здравствуй, дорогая, — сказала Анна, приблизившись.
— Здравствуй. — Я попыталась улыбнуться, но получилось криво. — Прости, по выглядишь ты в этом балахоне чудовищно.
— Меня радует, что, как и номер телефона, твоя прямолинейность осталась неизменной, — она улыбнулась уголками губ, — а то я опасалась, что от прежней Александры ничего не осталось.
— Ты права, — я пожала плечами, — почти ничего. Прямолинейность и номер телефона — не так уж много.
Болтая о пустяках, мы прошли с ней за церковь Пресвятой Богородицы. Здесь, в тени гигантского старого тополя, кругом стояли деревянные некрашеные скамейки. На одной из них мы пристроились. Я замолчала и выжидающе уставилась на Анну. Она не заставила себя долго ждать.
— Саша, наше поколение проклято. — Это была ее первая подача.
Я никак не отреагировала, потому что нечто в этом духе и ожидала услышать. Но к следующему вопросу оказалась не готова.
— Скажи, Саша, твоя мать делала аборты?
Я растерялась. Делала ли моя мать аборты? А кто из женщин их не делал в советскую эпоху?
— Кажется, делала.
— Наверняка. — Анна кивнула и произнесла вслух мою мысль: — Почти все женщины советского времени прошли через это. И как правило, одним абортом дело не ограничивалось.
— А при чем здесь аборты? — Я ничего не понимала.
— Ты знаешь, что в любой религии аборт считается одним из самых страшных преступлений и приравнивается к убийству? — спросила Анна. — Даже хуже, аборт — это не просто убийство, а убийство совершенно невинного создания.
— Анна, вот только не надо проповедей, — поморщилась я, — могу сразу тебе сказать, что я сторонница легальных абортов.
— Дело не в этом, — сказала она, — я тоже считаю, что для современного общества запрет абортов принесет больше вреда, чем пользы. Тем более сейчас аборты и так уже не массовая беда. Надо быть либо пьяной, либо слишком легкомысленной, чтобы случайно забеременеть.
— Ой, ты в таком случае даже не представляешь, сколько на этом свете пьяных и легкомысленных женщин, — не удержалась я от шпильки.
Анна не обратила внимания на мое ехидство и продолжила:
— Наши матери — они все запятнали свою душу этим преступлением против природы и Бога. А подобные преступления не проходят бесследно. Когда мы бунтуем против природы — мы выступаем против установленного Богом порядка вещей. А значит, вступаем в противоборство с самим миром. Ты понимаешь, что это значит? Бессмысленная, отнимающая все жизненные силы борьба. Пытаться нарушить законы мироздания — то же самое, что пытаться заставить планету вращаться в другую сторону.