Но у меня в конторе созрели два обстоятельства, игнорировать которые становится все труднее.
Во-первых, приближающаяся смерть Ильи. Даже обладая слоновьей порцией цинизма, малоприятно работать в одном помещении с человеком, который на твоих глазах умирает, сам не подозревая об этом. Особенно когда этот живой покойник по поводу и без повода попадается тебе на глаза.
Недели через две после того, как он притащил в редакцию букет хризантем, я была вынуждена констатировать, что Илья начал проявлять ко мне необоснованно высокий интерес. При моем появлении его лицо начинало лучиться такой откровенной радостью, что это быстро заметил весь коллектив. Я благодарила судьбу за то, что наши с Ильей рабочие столы находятся в разных концах комнаты и я не чувствую его восхищенный взгляд на протяжении всего дня. Зато во время коллективных чаепитий бедный мальчик не упускал возможности налить мне чай или подать печенье, и не было случая, чтобы при этом его пальцы не коснулись моей руки.
Коллеги, знамо дело, посмеиваются, но мне в этой ситуации совсем не до смеха.
За последнюю неделю мой телефон переполнился анонимными эсэмэсками романтического содержания. Хотя вся анонимность, конечно, шита белыми нитками. Я стараюсь изображать полную холодность, но у влюбленных юношей глаза иначе устроены, чем у людей в трезвом уме и здравой памяти.
А серый ореол между тем стал еще плотнее и ниже: теперь из-за него почти не видно кудрявых завитков надо лбом Ильи. Каждый раз, когда наши с Горбовским взгляды пересекаются, мне хочется закричать и шарахнуть кулаком по монитору, чтобы дать выход ярости — жгучей ярости беспомощного, жалкого человечка. А Илья не подозревает об этом и улыбается. И что с ним, благодушным, делать? Как мне прикажете реагировать, если он вдруг надумает поговорить со мной о своих трепетных чувствах? А до этой катастрофы недалеко — чувствую нюхом женщины, которая выслушивала подобные исповеди не единожды.
Масла в огонь моих терзаний подлила Настя Филиппова. Стажерка с наивными глазами. Кажется, я о ней уже упоминала.
Настя, которую иначе, как Настенька или Настюша, никто не зовет, носит старомодные расклешенные юбки ниже колен, широкий пояс с пряжкой в виде бабочки, вязаные кофточки в бабушкином стиле. До сегодняшнего дня я любовалась ею, как букетом полевых цветов, поставленных в вазу посреди серого офиса. Мне и в голову не приходило нарушить это очарование более близким знакомством. Но сегодня в конце рабочего дня это создание подошло к моему столу и без обиняков сказало:
— Саша, ты не могла бы подождать меня минут десять? Тогда мы вместе поедем домой.