А вокруг золотился высохший молочный колос, серебрились веточки молочая, вспыхивали то изумрудно, то ало иван-да-марья, душица, чергень, донник и трава валериана, звенел покати-горошек, и лесной табак тонко серел среди многотравья белесым привидением.
С середины июля вновь начались забавы со стрекозами. Дом постоянно полнился от свежих ягод, таких крупных и спелых, что ноги на болоте сбей, а не найдешь. Мать догадывалась, откуда ведра и решето ягодами полнятся, да помалкивала — уж больно ягоды были сочны и сладки на вкус. Оно и ведьмачество иногда полезным для дома бывает — столько варенья разного на зиму запасли, сроду такого запаса не было: и пахучую землянику в сиропе, и ежевику крупными ягодами, и голубику, и полевой паслен, и красную смородину перетертую в желе.
Забавно было смотреть, как огромные толстые стрекозы пикируют на ведро с яркими ягодами в цепких лапках, как стремительно заполняется пустое пространство, как ложатся в ведро отборные ягоды, наполняя его сладкой тяжестью.
И все равно Лине было скучно. И прежний азарт куда-то ушел. Повзрослела, что ли?
Только Седик, травы и лес, да немного мать делали деревню роднее, а так — чужое место было, приросло да отсохло, ветром лет все прежнее унесло.
Каникулы кончились.
От этого Лина почувствовала облегчение, жалко только было с Седиком прощаться.
— Опять уезжаешь! — плакал домовой. — Я с тобой поеду. В котомку заберусь, тряпицей прикроюсь… Лина, возьми!
— Ты же должен дом охранять! — напомнила Лина. — Как же ты от дома уедешь?
— И в самом деле, — печально вздыхал Седик. — Ты приезжай быстрее, скучно здесь без тебя, как в поле осеннем.
В интернате было все по-старому, только стены в коридоре другой краской покрасили. Раньше все было выкрашено в ядовито-зеленый цвет, который раздражал и пугал, а теперь все стало нежно-голубым, словно по небу идешь.
Учительница биологии Татьяна Сергеевна ее приезду обрадовалась.
— Здравствуй, Басяева, — сказала она. — Многому за лето в деревне научилась?
Была она маленькая, черненькая, яркая красивая женщина, только вот в личной жизни ей не везло. Первый муж у нее был хороший, только несчастье с ним случилось — не то под машину попал, не то на машине разбился. А второй ее муж Иван Николаевич был красивый, но выпить любил. Татьяну Сергеевну он считал своей собственностью и при случае крепенько поколачивал. И до женщин охоч был.
Лине учительницу было жалко.
Однажды она не выдержала и сделала примороз: после глотка его на других не глядят, жену свою любят, из рук не выпускают. И вот Лина специально сделала так, чтобы Иван Николаевич ее за водой попросил сходить. Лина сходила, а в кружку с водой примороз и вылила. Иван Николаевич воду выпил.