Дневальный на входе лениво глядел на меня.
Я подошел и еще раз внимательно посмотрел в усталое лицо старшины. Попрощавшись с дневальным, вышел на улицу. Развалины домов в быстро сгущающихся сумерках выглядели неуютно. Небеса были затянуты тучами, и на город падал мелкий дождь. Чего-то не хватало в городе, я не сразу догадался даже, чего именно. В городе не хватало жизни. Ни музыки, ни голосов, даже лая собак не слышно. Только треснет где-то вдалеке сухой выстрел или автоматная очередь изредка резанет тишину.
Серафим Николаев был прав. Богу все равно, кто и каким образом погибнет в этой проклятой и никому не нужной войне. Поэтому он и посылает меня каждую ночь, чтобы забрать души убитых. А сюда я отправился днем, чтобы еще раз увидеть живым этого бесстрашного старшину. Помню, я очень удивился, когда увидел его там, в Шалях. Как мне показалось, он не слишком поразился моему появлению, не испугался, хотя другим было очень не по себе. Некоторое время я наблюдал за удивившим меня человеком. Он мне понравился, более того — я его возлюбил и держал против своего сердца. Трудно было даже представить, чтобы один человек мог спасти столько других людей. Там, наверху, о нем легенды слагать стали. Кое-кто даже поговаривал, что… Сами знаете, что в этих случаях говорят. И именно поэтому я сегодня спустился в Грозный. Не то чтобы слишком уж поверил сплетням, но захотелось в последний раз на него посмотреть. Он ведь прав, этот старшина, сегодня его имя уже занесли в черные списки Рока. Кто знает, что там будет дальше — привратник Петр уже стар и устал от своей вечной работы.
Может, поэтому, а скорее всего, просто так — зря говорят, что у Ангелов нет чувств, мне вдруг очень захотелось увидеть это усталое и спокойное лицо еще раз, пока в карих глазах старшины усмешливо дрожит мысль, а душа его еще не свивается в тонкий белый жгут, устремляясь в высоту к моим распростертым крыльям.
Звонок застал Сергея Николаевича Кизимова врасплох.
Нога плохо слушалась, поэтому прошло некоторое время, прежде чем он добрался до прихожей и открыл дверь. Квартира сразу же наполнилась голосами — от петушиного задиристого тенора Вики Лемасова до севшего баска Антона Невзгоды.
— Ну, старшина, совсем ты форму потерял! — шутливо отметил сержант Карамышев. — Животик обозначаться стал! Совсем физическую подготовку забросил!
Кизимов был бывшим старшиной, теперь он числился инвалидом второй группы, кем еще может быть бывший разведчик, которого с ранениями головы вытащили в бессознательном состоянии из Гудермеса через Моздок в Россию и который полтора месяца провалялся в госпитале имени Бурденко, даже не заметив, что ему сделали две сложнейших нейрохирургических операции.