Но чаще Грек сидел дома и охранял территорию. Было ему далеко за шестьдесят, но выглядел он старше. Худое вытянутое лицо его испещряли глубокие морщины. А чего вы хотите от горемыки, который половину жизни провел в лагерях да тюрьмах, а вторую половину под пристальным надзором милиции? На руках Грека синели татуировки, Игорь Николаевич даже подозревал, что они в изобилии усеивают все тело бывшего зека. Понятное дело, томился за колючей проволокой, подыхал от скуки, вот и отводил душу, украшая тело в меру сил своих и художественных устремлений. Теперь в силу старческой хлипкости Грек для серьезных дел не годился. Да и дом их надо было охранять — много развелось желающих прийти на все готовенькое и в тепло. Игорь Николаевич позаботился о том, что бы все входы в подвал были заперты на замки, в крайнем подъезде одну петлю подрезал так, что с виду казалось, что замок на месте, а спуститься в подвал можно было как два пальца об… облизать.
Сам он поначалу попытался просить милостыню в переходе на Комсомольской, только нищие его появлением остались не слишком довольны — позвали, как водится, крышу. Приехали два мордоворота поперек себя шире, вывели нахала во двор за овощным магазином и быстро, а главное, доступно объяснили, что переход существует не для каждого глупого бомжа, а для особо нуждающихся. После этих объяснений Игорь Николаевич неделю отлеживался дома и пил теплый чай из ржавого чайника, а потом нашел общий язык с жителями свалки и стал работать у них по починке бытовой техники, которая на свалку вывозилась в достаточном изобилии. Бомжи за ремонт платили хорошо, и даже коробки для упаковки техники после ремонта привозили, благо территория подвала позволяла.
Странная у Игоря Николаевича подобралась компания. Не зря же говорят, что друзей не выбирают — они приходят сами. Какой окружающий тебя мир, таковы и друзья.
— Ну, вздрогнем? — сипловато сказал Грек, поднимая перед собой серый стаканчик.
Стаканчики у всех были разные — у Грека когда-то белый, а теперь потемневший от грязи, у Игоря Николаевича зеленый, как трава, а у Николая Федоровича оранжевый, как морковка. Понятное дело, не одним днем жили, поэтому и посуда у всех была своя и даже десяток стаканчиков для гостей — чем черт не шутит!
Пряный удар по желудку Игорь Николаевич принял с настороженностью, но пронесло — язва успокоилась и не давала знать о себе, ровно ее никогда не было.
— Сегодня утром, — закусив помидором, сказал он, — свалки были, два утюга принесли, фотоаппарат и музыкальный центр «Акира» почти новый. Я полазил, делов-то на два дня.