Молодой критик Ф. слушал, затаив дыхание. К. продолжал:
— Недавно я слушал пластинку Остужева, его монолог Отелло. Когда-то мне казалось, друг мой, что все это несколько… ну, скажем, наивно. А сейчас — изумился. Грандиозная личность! В нем — двадцать планов! А в Осьмеркине — два, Осьмеркин — обычен. Он общий, он везде… Вчера я перелистывал фотографии греческих скульптур, — говорил К., уже перепрыгивая на новый предмет. — Один мрамор поразил: хохочущий юный Марс, сделанный в Коринфе… Ночью он даже мне приснился…
Режиссер К. не позировал. Он действительно видел это лицо во сне и даже придумал ему название: «Смеющийся Прометей». Он похитил огонь и смеется от восторга, от своей силы! Он готов на любые муки в борьбе с богами, но он еще не знает, что боги ему придумали самую страшную — неподвижность. И не боль ему будет страшна, и не коршун, клюющий печень, а это бездействие — вечное бездействие, ужасное для всякой силы…
И в упоении от грядущей работы режиссер К. зашагал по пустому фойе, туда, в дальний угол, к буфету, где горел луч солнца. Он прошел сквозь строй вечно молодых лиц своих актеров на фото, бормоча под нос стихи Эсхила и слыша за спиной восторженные вздохи юного критика.
Он дошел почти до входа в буфет, утонул в столбе солнца — и замер.
Со стены, сверкая стеклом, смотрело на него лицо молодого Мещерякова.
Да, это был он — «Смеющийся Прометей».
Он вышел из сутолоки вокзала и увидел пустынный прекрасный город. Было утро.
(А можно начать так, если пропустить поезд, пробуждение под мерзкую музыку-побудку вагонного репродуктора, очередь в туалет, надвигающийся за окном город с нищими домами-коробками и унылой грязью… и лицо в заплеванном зеркале в туалете — помятое, уже старое лицо… Начать так: «Жил-был я». И уже потом: «Он вышел из сутолоки вокзала и увидел пустынный прекрасный город».)
Было утро. Было раннее утро.
Он занял очередь на такси и, радуясь, как ловко, расторопно он все сегодня делает, отправился звонить на студию. И сразу дозвонился.
— Диспетчер Андреева, — ответил голос.
— Я… я писатель…
— Кто вы? Говорите, пожалуйста, громче!
Он, как обычно, бестолково объяснил, что он — автор сценария, приехал на картину «Варенька» и что ему должна быть забронирована гостиница.
— Секундочку… — сказала женщина. — Пока, к сожалению, ничего. Но этим занимается Бродецкий. Позвоните через час.
Он огорчился. Он загадал, что сегодня у него все будет ладно с самого начала. В последнее время от частых неудач он стал суеверен. Он позвонил Режиссеру домой.
— Алло! С приездом, парень! С гостиницей в порядке?