Друг другу и, сшибаясь, легионы
Мешаются, и жаркий бой кипит
От края и до края небосвода.
Иные, будто бешенством Тифена
[45]Объятые, рвут горы и холмы,
Иль в воздухе несутся шумным вихрем:
Едва выносит бурю эту Ад.
Так некогда Алкид
[46], идя, увенчан
Победой, из Эхалии
[47], надел
Отравленный наряд и, мучим болью,
Рвал сосны фессалийские с корнями,
Лихаса же с вершины Эты в море
Эгейское швырнул. Другие, нравом
Спокойнее и мягче, удалясь,
В долине тихой сели, воспевая
По-ангельски, при звуках многих арф
Свои дела геройские и горе
Паденья после битвы неудачной,
И жалобно пеняли на Судьбу,
Которая над доблестью свободной
Случайности иль силе власть дает.
Хоть песня та хвалой односторонней
Превозносила только их самих,
Но дивною гармонией своею
(Как может быть иначе, если Духи
Бессмертные поют?) она весь Ад
К себе невольно привлекла: стеснилась
Вокруг толпа и слушала. Другие
Приятною беседой утешались
(Ведь красноречье – радость для ума,
Как музыка – для чувства); холм избрали
Они отдельный, чтоб отдаться там
Высоким мыслям: рассуждали важно
О воле, о судьбе, о Провиденьи,
Предвиденьи, об абсолютном знаньи
И о свободе воли, – без конца
Теряясь в лабиринте философском.
Судили там о Зле и о Добре,
О счастье и о бедствии, о страсти,
Бесстрастности, о славе и стыде;
Все это было – тщетное лишь знанье,
Пустого любомудрия обман,
Но все же их очарованьем неким
Пленяло, помогая им забыть
На время боль и скорбную тревогу,
Иль лживую надежду пробудить
И укрепить терпением упорным
Больную грудь их, как тройною сталью.
Другая часть, образовав отряды
И партии, пустились смело в путь,
Чтоб изучить весь этот мир печальный,
Найти, быть может, климат, где бы легче
Жилось им. Разделилися они
По четырем дорогам, в направленьи
Всех четырех рек адских, чьи потоки
В пылающее озеро бегут,
Туда струи печальные вливая.
Вот имена тех рек: ужасный Стикс,
Река смертельной ненависти вечной;
Река печали мрачной – Ахерон;
Коцит – всечасно жалобой и плачем
Тревожно оглашаемый; затем
Свирепый, грозный Флегетон, чьи волны
Неугасимым пламенем кипят;
Вдали от них – река забвенья, Лета,
Безмолвная и тихая, стремится
Извивами, как водный лабиринт;
Кто выпьет из нее – сейчас забудет,
Чем был он прежде, что он есть теперь,
Печаль и радость, счастье и страданье.
За этою рекою материк
Лежит, холодный вечно, темный, дикий,
Бичуемый без перерыва бурей,
Несущею при страшном вихре град,
Который здесь не тает, а, скопляясь
В громадных кучах, образует нечто
Подобное развалинам дворца
Старинного; здесь лед и снег глубокий
Лежат, как топь Сербонского болота
[48]Меж Дамиатой и горою древней,