- Я хочу, чтобы Ниуото встретился и переговорил со мной, - сказал Тарзан из племени обезьян. - Тогда он понял бы, что со мной лучше дружить, нежели враждовать. Меня пытались убить многие вожди, более могущественные, чем Ниуото. Эта темница для меня не первая, и не впервые черные люди готовят для меня костер, но я, как видишь, жив и невредим, Лукеди, а многие из моих палачей мертвы. Поэтому ступай к Ниуото и посоветуй ему обращаться со мной по-дружески, так как я не имею никакого отношения к Потерянному Племени.
- Я верю тебе, - сказал чернокожий юноша, - и потому передам Ниуото твою просьбу, только боюсь, что он не послушается.
Лукеди повернулся к выходу, и в тот же миг в деревне послышался шум. Раздались громкие команды, в испуге заплакали дети, по земле звонко зашлепало множество босых ног.
Затем Тарзан услышал дробь военных барабанов, бряцание копий о щиты и громкие крики. Он увидел, как вскочили на ноги стерегущие шалаш охранники и бросились в деревню.
- Назад! - крикнул Тарзан застывшему на пороге Лукеди.
Юноша метнулся прочь от двери и скрючился в дальнем углу шалаша.
VI. СТРАННЫЙ ЯЗЫК
Эрих фон Харбен увидел лодку с воинственно настроенными чернокожими и тотчас же обратил внимание на оружие, которым они размахивали.
Их копья сильно отличались от тех, которыми обычно пользовались африканские дикари. Тяжелые и короткие, они напомнили молодому археологу античные римские пики. Сходство это подкреплялось также короткими широкими обоюдоострыми мечами в ножнах, свисавших с левого плеча воинов.
Фон Харбен был абсолютно убежден в том, что это короткий испанский меч императорского легионера.
- Спроси их, что им нужно, Габула, - приказал он. - Может, они тебя поймут.
- Кто вы и что вам от нас нужно? - спросил Габула на родном диалекте банту.
- Мы друзья, - добавил фон Харбен на том же наречии. - Пришли посмотреть на вашу землю. Отведите нас к вождю.
Рослый негр на корме покачал головой.
- Не понимаю, - сказал он. - Вы наши пленники. Отведем вас к хозяевам. Полезайте в лодку. А будете сопротивляться, мы вас прикончим.
- Они говорят на странном языке, - сказал Габула. - Ничего не понимаю.
На лице фон Харбена отразилось неподдельное изумление, словно он стал свидетелем воскрешения мертвого, скончавшегося две тысячи лет тому назад.
Фон Харбен являлся увлеченным исследователем древнего Рима и его умершего языка, однако насколько же услышанная им живая речь отличалась от языка старинных, покрытых плесенью страниц древних манускриптов!
Он вполне уловил смысл сказанного негром. Язык оказался смесью корней банту и латыни, окончания же были латинские.