— Надеюсь, что нет, — выдохнув, сказал Даниил.
Он отпил кофе. Уставился в потолок. Там была черная точка, которую он приметил еще двадцать лет назад, когда частенько забегал сюда. Многое изменилось, но черная точка никуда не делась.
— Я слышал, что он раньше работал в магазине у Олега Кравченко по прозвищу Чижик. Не знаете, так ли это?
— М-м… да, вроде какое-то время работал. Это же тот магазин на отшибе, верно? Да ведь Егор постоянно за баранкой. То тут, то там работает. Даже и не верится, что такой талантливый парень стал простым работягой.
— Да ведь все мы, по итогу, звездами шоу-бизнеса не стали, — усмехнулся Даниил. — Кто-то ведь должен просто работать.
Федор Валерьевич согласно кивнул.
— Но вы ведь хорошие друзья, — заметил он. — Так почему же ты спрашиваешь у меня то, что сам можешь спросить у него?
Даниил развел руками.
— Сейчас я разговариваю с вами как сотрудник милиции. Для последующего общения между нами это ничего ровным счетом не значит, но вопросы могут казаться странными, — он помедлил. — Мой коллега сказал как-то раз, что ему проще рассматривать каждого как возможного подозреваемого. Я вроде как пробую на прочность эту логику ведения работы.
Учитель улыбнулся.
— Что ж, и мне тогда следует опасаться подозрения?
— Ну… я ведь про разумные рамки, Федор Валерьевич.
Наступила неловкая пауза, на протяжении которой учитель смотрел в сторону окна, сквозь которое пробивался сонный свет уличного фонаря и растворялся в теплом свете кабинета. Даниил смотрел на черную точку.
— Ты подозреваешь его в чем-то нехорошем? — спросил, наконец, Федор Валерьевич. — Это как-то связано с убийством мужа Алины?
Даниил покачал головой.
— Не знаю. Но есть вещи, о которых он мне не говорил. И я не понимаю, почему.
— Например, о том, что случилось в старших классах?
Рука Даниила застыла над кружкой кофе. Он повел бровью, наклонил голову так, будто разглядел в глазу собеседника соринку.
— Что случилось в старших классах? — спросил он, в глубине души осознавая, что еще не раз пожалеет, что задал этот вопрос.
Федор Валерьевич помотал головой.
— Да один юнец пустил по школе слух, будто видел, как Егор и Алина… ну, целовались. И не только. Бред собачий, конечно, но ты же знаешь, как быстро расползаются слухи по школьным коридорам.
— Никогда не слышал об этом.
— Да я тоже с превеликим удовольствием пропустил бы все это мимо ушей. Да только такой шум поднялся. По отношениям между братом и сестрой это ударило, знаешь. Обидно как-то даже стало. Они ведь с тех пор очень редко общаются, насколько мне известно. Такие шрамы… они же на всю жизнь. Вскользь сказанное слово может стоить теплых отношений между людьми, — учитель помедлил. — Я говорил тебе про поступки и про время, но слова… они ранят ничуть не меньше.