— Мужа у нее, конечно, нет, — уверенно заявил Фалалей, — а любовник?
— Как не быть, имеется, — снова хихикнул Гришаня, — но тут я умолкаю. Персона важная.
— Неужели сам Столыпин? — ахнул Черепанов.
— Столыпин не Столыпин, а обет молчания я давал, и не попам проклятым, а нашему редактору, а он в шею меня погонит, если правда выскочит наружу.
— Вот как? Значит, бегу в дом Камынина. Разнюхаю все.
— А я, чем мне отплатишь, брат? — вернул флиртовца к действительности конторщик. — Ты же обещал, что в накладе не останусь.
Фалалей прикрыл трубку ладонью и перешел на шепот:
— Известная нам особа, Гришаня, метит на звание королевы красоты — послезавтра конкурс. Теперь мне ясно, она и победит, коли у нее такие сильные покровители за спиной.
— Не пройдет, — уверенно отрезал осведомитель, — говорят, там победит какая-то француженка. Где нашим? Жюри из русских судей ни за что не признает королевой русскую красавицу. Хочешь пари?
— Нет, не хочу, — развязно ответил Фалалей, чтобы сбить спесь с бывшего попа, — слышал я об этой Жозефинке. Ничего особенного, кроме таинственности и иноземного имени. Уверен, ноги у нее кривые.
Он шмякнул трубку на рычаг, поблагодарил служащих мастерской и резво выскочил на улицу.
Кутая лицо в воротник, Фалалей уже решил, что сейчас вытрясет душу из дворника камынинского дома, а затем заглянет в адресный стол. Узнает адрес инженерши Матвеевой и повторит маневр с матвеевским дворником. Завтра же Мадлен сообщит что-нибудь о Жозефинке — и останется время, чтобы напотрошить сведений и о француженке. Так что к самому конкурсу он, Фалалей, будет во всеоружии. И увидит на этом конкурсе то, чего никто не поймет, — благодаря тайной информации его фельетон станет гвоздем номера.
Дом Камынина Фалалей знал — и не потому, что он был каким-то особенным. Нет, стандартный дом, который и строился в расчете на то, чтобы сдавать состоятельным постояльцам квартиры. А вот находился он напротив приметного здания: у этого краснокирпичного сооружения стояли две внушительные фигуры медведей, отлитых из чугуна.
Под аркой камынинского дома, у ворот, застыл дворник в белом фартуке, похожий на статую с совковой лопатой в руке. Задумчивый вид его говорил о том, что он сомневался в целесообразности разгребания снега: ведь очищенный тротуар через час снова будет в снегу!
— Эй, братец, проснись, — окликнул Черепанов, становясь рядом, — позволь слово молвить.
— Я и не сплю, барин, а дело делаю, — басом ответил дворник. — Чего изволите?
— Я из прессы и по поручению полиции, — солгал наполовину Фалалей. — Интересуюсь безопасностью жильцов. Не балуют?