Часы пробили девять. Кирилл открыл глаза и даже привстал от удивления: вся комната была наполнена каким-то странным жемчужно-белым светом. Он быстро соскочил с дивана, подошел к окну:
— Так вот оно что! — все кругом было бело от снега. — Зима пришла!
Он наскоро умылся, привел себя в порядок и, обменявшись двумя-тремя словами с матерью, хлопочущей на кухне, тихонько подошел к двери своей комнаты, куда вчера вечером они поместили приехавшую с ним Огги. Он легонько кашлянул. Дверь тотчас раскрылась.
— Доброе утро, Кирюша. Заходи, я не сплю.
— Ты уже встала?
— Я не ложилась сегодня.
— Почему?
— Спешила перевести для тебя мамин дневник, — указала она на стопку исписанных ее красивым убористым почерком листков.
— Ну и?
— Сейчас все увидишь сам. Оказывается, это не дневник в полном смысле слова, записи не помечены ни числом, ни днем недели, сделаны с интервалом от нескольких дней до нескольких месяцев. Видимо, мама была очень занятым человеком и бралась за перо лишь от случая к случаю, когда требовалось записать какие-то особенно важные события. А события эти… Вот, прочти.
Кирилл сел за стол. Огги пододвинула к нему исписанные листы, опустилась в кресло рядом. Сохранившиеся страницы начинались с полуфразы:
«…вновь оповестили, что интенсивность жесткого излучения из космоса превысила допустимые нормы. Значит, снова нельзя будет выйти на Поверхность. Уж этот слой трехатомного кислорода! Давно ли служба атмосферы сообщала, что в результате строжайшего запрета на использование любых фторхлористых препаратов он почти полностью восстановился над всей территорией Литании, и вот — снова…
Впрочем, Горри и тогда сомневался в оптимистических прогнозах службы, ибо существует негласная директива, что этот запрет не распространяется на военное производство, а кто знает, чего и сколько выбрасывают в атмосферу оружейные заводы.
В последнее время Горри все чаще убеждает меня в неизбежности осуществления его проекта. А я боюсь. Нет, не за себя, за нашу малышку. Как она перенесет этот многовековой анабиоз? Да и что встретит нас на земле через десяток тысячелетий? Но и здесь, похоже, рассчитывать больше не на что. Правда, служба подземных городов уверяет, что в них можно будет прожить не одно столетие. Но разве это жизнь…
* * *
Служба атмосферы преподнесла неожиданный сюрприз: сегодня с утра разрешен выход на Поверхность. Все ликуют. Но чему радоваться? Все тот же зной, палящий ветер, тучи горячей пыли.
Говорят, что в парке Солнца окончательно погибли последние деревья. Теперь даже не верится, что когда-то вся территория Литании была покрыта лесами. Горри уверен, что с вырубки лесов и началась наша трагедия. Леса рубили на топливо, рубили на нужды строительства, рубили просто так, в соответствии с директивами высших властей о расширении площади пахотных земель.