После того как отец уволился из университета, его начало беспокоить колено – из-за футбольной травмы, полученной еще в школе. Осенью 1983 года, когда стало ясно, что он вряд ли сможет работать в любимом саду, отец договорился об операции. После нее он постоянно морщился, и мне больно было на него смотреть; он умел терпеть, а значит боль была непереносимой. Он провел в больнице еще несколько дней, чтобы привыкнуть к ногам после операции, и все шло, как планировалось. Когда я пришел навестить его вечером во вторник, он прикидывал, что вернется домой ко Дню благодарения.
На следующий день он поднялся и попробовал ходить, когда тромб из колена поднялся в легкие и вызвал эмболию легочной артерии и остановку сердца. Отец еще лежал под электрокардиографом, когда мы приехали в больницу, и было больно наблюдать, как кривая на приборе затухает, превращаясь в ровную линию. Моему отцу был 61 год. Он так и не построил маленький дом у реки, о котором мечтал, чтобы в любое время можно было ловить лосося. Когда приехали мои дяди, чтобы организовать похороны, я едва мог говорить. У меня случился шок. Я не мог поверить, что папа умер.
Мы о многом не договорили, а теперь я даже не успел с ним попрощаться.
Позже в память об отце я учредил библиотечный фонд его имени при Вашингтонском университете, где многие его любили. В 1990 году библиотека значительно пополнилась и сейчас насчитывает более миллиона экземпляров. Библиотека Кеннета С. Аллена включает разделы наук о земле и о космосе – в этих разделах я проводил в детстве целые выходные. Мой личный прощальный сувенир гораздо меньше: овальный бирюзовый камешек, который отец хранил много лет и который вставил в перстень в Санта-Фе за несколько месяцев до смерти. Я все время ношу этот перстень и, глядя на него, вспоминаю отца.
Потеря братства и творческой работы в Microsoft оставила дыру в моей жизни. Я тосковал по добрым временам с Биллом, когда мы подталкивали друг друга ко все более грандиозным идеям, хотя в последнее время такое становилось все реже. Но я и не думал идти на попятный. Это как потерянная любовь. Что-то в отношениях было прекрасно, однако я помнил и о темных сторонах. Возврата не было.
В Microsoft некоторое время за мной оставался мой офис. Иногда я заходил, чтобы устроить «мозговой штурм» с моими прежними разработчиками, и со мной носились, как с важным государственным деятелем. Я иногда получал копии служебных записок, но в целом выпал из процесса. Ребята говорили мне, что в высшем руководстве нет прежнего равновесия, поскольку Билл потерял своего главного технического оппонента. Компания продолжала расти и меняться; близился час, когда мои знания станут менее важны, чем познания штата компании.