Годы спустя мы с Дугом ходили в научную лабораторию в центре Сиэтла – на месте Всемирной выставки, и я помогал ему строить светоуправляемого робота на колесах – мы назвали его Электронная Инфузория. Еще задолго до «Звездных войн» робот напоминал уменьшенного R2-D2. Хотя до конца робота собрать не удалось, сама идея, что мы в состоянии сделать нечто столь сложное, была чуть ли не увлекательнее самой работы. Я чувствовал, как расширяются мои представления о возможном.
Мы с Дугом разыскивали хорошие телевизоры с разбитыми лампами. Мы вынимали лампы и вставляли новые, которые покупали по доллару. Если телевизор уже не подлежал ремонту, я с помощью паяльника пополнял наш запас запчастей.
(Работа была небезопасной. Однажды я услышал шипение, опустил взгляд и увидел, как капля припоя прожигает дыру в моем колене.)
У нас было несколько работающих ламповых радиоприемников размером с тостер; я ловил местные станции и слушал рок-н-ролл или ритм-н-блюз. Эти приемники конца 40-х годов стали моим окном в мир популярной музыки.
В 1964 году родители подарили мне на Рождество Sony на трех транзисторах, мое первое полупроводниковое устройство – невероятно маленькое, не больше пачки сигарет. Я в детстве обожал все разбирать, чтобы понять, как что работает. Сняв заднюю стенку приемника, чтобы вставить батарейку, я уставился на крошечные сопротивления и конденсаторы и подумал: «Ух ты, я должен все узнать о них». Внутри была тайна; мне казалось, что я отправляюсь в приключение. Мне бы только узнать подробности, я наверняка разберусь.
Вскоре Дуг познакомил меня с интегральными схемами, где транзисторы были встроены в чип. Я начал читать о новой индустрии полупроводников, о том, как Джек Килби из Texas Instruments продемонстрировал первую работоспособную интегральную схему в 1958 году. В любом случае – было здорово держать в руке всю эту электронную мощь, заключенную в миниатюрном корпусе.
Сам того не осознавая, я уже вступил на путь, предсказанный законом Мура.
Лейксайдская школа была самой престижной частной школой в Сиэтле, и я не желал иметь с ней ничего общего. Мои приятели из Равенны после шестого класса перебирались в среднюю школу Экштейна, ближайшую государственную школу, и я полагал, что мне следует быть среди них. Хуже того, Лейксайд был только для мальчиков – невеселая перспектива в 12 лет.
Но мои родители, узнав, что почти весь шестой класс я провел, читая втихаря на задней парте, решили, что мне нужно что-нибудь более серьезное. Они готовы были пойти на жертвы и платить за обучение в Лейксайде 1335 долларов (громадную сумму по тем временам), лишь бы предоставить мне возможности, которых не было у них в Оклахоме.