Масаи – кочевники, даже с появлением сотовых телефонов не спешащие отказываться от традиционного уклада. Принимая участие в сохранении живой природы, они согласились пустить диких животных на свои пастбища в обмен на долю получаемой правительством от туристов прибыли, которая, в свою очередь, идет на постройку школ и базовой инфраструктуры. В один прекрасный день на бесплодном солончаке близ танзанийской границы мы праздновали открытие спонсированной нами новой дамбы, которая даст воду масаям и их стадам. (Домашний скот – их главное добро, а также источник белка в традиционных коктейлях из молока с коровьей кровью.) Мы установили сцену на красноватой потрескавшейся земле, напоминающей лунный пейзаж, пристроив портативные генераторы под оранжевым тентом. К вечеру у нас собралась тысячная толпа масаев – многие прошли пешком десятки миль, чтобы послушать.
Я выступал со своей группой, а еще мы пригласили спеть на том концерте Дэна Эйкройда – родственную душу и настоящего любителя блюза, который к тому же умеет насмешить до икоты своими парадоксальными шутками. В тот вечер он пел, играл на губной гармошке и танцевал, как танцует только он один. Масаи приплясывали в своих красно-оранжево-бирюзовых одеяниях, потрясая копьями в такт. Потом над их разноголосицей поплыл чистый и ясный женский голос. Мы были едины духом, но не всегда попадали в лад, поэтому у меня возникла мысль написать песню, которая объединила бы наши две культуры, как «Алмазы на подошвах ее туфель» Пола Саймона. Но такую вещь с наскока не сочинишь, поэтому мы не стали отступать от намеченного.
Однако в середине «Messin’ with the Kid» в исполнении Дэна масаи вдруг сменили свои песнопения на наше стаккато. Они даже стали притопывать ногами и переступать в подражание Дэну, подхватывая припев:
Что же я слышу? Слухи дошли до меня —
Говорят, кто-то лезет в твою жизнь, хей-хей-хей!
Я воспарил куда-то к небесам, исполняя эту песню Джуниора Уэллса вместе с масаями на потрескавшемся солончаке. Через несколько тактов они вернулись к привычному ритму, но мы почувствовали пробежавшую между нами искру. Солнце зашло. На сцене включились огни, на которые тут же слетелись тучи жужжащих тварей со всей округи. Пришлось сворачиваться. Масаи расходились в восторге. Еще бы – впервые в жизни познакомиться вживую с низкими частотами бас-гитары. Как после сказал нам вождь: «Мне понравилась ваша музыка, потому что ее ощущаешь всем нутром». Я, когда первый раз побывал на живом рок-концерте, чувствовал то же самое.
Для гостей, которые представляют себе Африку только по клишированным фильмам о джунглях, в ней открывается неожиданное разнообразие пейзажей и людей. Среди самых моих любимых мест – дельта Окаванго в Ботсване, где река распадается на множество притоков и образует зеленый заболоченный оазис. В сезон дождей вода поднимается, оставляя только разбросанные, будто острова, макушки пригорков. В дельте растут эбеновые и фиговые деревья, водятся в несметных количествах хищники и травоядные: бегемоты, жирафы, импалы, львы, леопарды и гиены. Несколько лет назад я останавливался в лагере Абу-Кемп (он назван в честь ныне покойной обитавшей там знаменитости – слона, снимавшегося с Клинтом Иствудом в главной роли фильма «Белый охотник, черное сердце»). В лагере держат и дрессируют слонов, отбившихся от стада, и поездка на слоне по золотистым в утреннем или предвечернем свете лагунам в сопровождении проводника – незабываемое впечатление.