Ранние сумерки были почти незаметны, но лицо Крамской, обращённое против света, казалось Михаилу огромным серым блином, потерявшим очертания и краски. Застыв бесформенной горой, она смотрела на мужа, не отрываясь, в упор, и от этого пронзительного взгляда Крамскому становилось не по себе.
— Я не понимаю, о чём. — Собрав брови уголком у самой переносицы, Михаил потянулся к левой стороне грудной клетки под пиджаком.
— Перестань вытирать руки об рубашку, — не меняя позы, с сарказмом произнесла Наталья. — Всё ты понимаешь, и не нужно душещипательных сцен, это не поможет.
— Наташ! Я, ей-богу, не пойму, о чём ты толкуешь, — полагаясь на благоразумие и природный такт супруги, с нажимом проговорил Крамской и, позабыв о больном сердце, досадливо ударил в грудь ладонью.
— Да что ты? — маслено протянула Наталья и, склонив серый блин лица набок, саркастически усмехнулась.
Разговор в подобном ключе не устраивал Михаила ни на йоту. Рассчитывая, что при любом раскладе его слово будет решающим, Крамской досадливо передёрнул плечами.
— Интересно получается: я бегу домой, несу жене необыкновенный подарок, ради которого перевернул небо и землю, а она даже не рада меня видеть! — с обидой сказал он, наклоняясь к стоящей в углу сумке и доставая оттуда свёрток в упаковочной бумаге. — Ты хотя бы посмотри, какое чудо я для тебя достал — последний писк моды! Между прочим, восемьдесят рэ заплатил!
Дёрнув за тонкий бантик, Крамской раскрыл шуршащие толстые листы серой упаковочной бумаги, и перед глазами Натальи предстал чудесный болоньевый плащ тёмно-синей расцветки. Переливаясь перламутровыми пуговицами, плащ посверкивал крупными литыми пластмассовыми пряжками и погончиками на плечах. Победно глядя на мечту всех московских модниц, Крамской перевёл на жену вопросительный взгляд: ссориться им было невыгодно, и болоньевый плащ был вполне приличной ценой за перемирие, хотя бы временное.
— Ну так как? — ощущая почти физически, как, щёлкая, счётчик перекидывает победные очки с табло Натальи на его собственное, Крамской кашлянул. — Я так понимаю, мы договоримся?
— Ты так думаешь? — С интересом всматриваясь в преобразившееся лицо «смертельно больного человека», Наталья сделала шаг к столу и, взяв плащ за погончики, встряхнула его перед собой. Полюбовавшись на заморскую диковинку, она положила плащ обратно и, быстро свернула модное чудо в тугую трубочку.
— Представляешь, он не мнётся и места занимает — чуть. — Расслабившись, Крамской перестал корчить из себя умирающего и, отпустив улыбку на волю, широко растянул губы.