Когда они подошли к остальным, на Линду обрушился град вопросов: не распускали ли руки ее похитители, каковы были условия содержания в неволе… Линда посмеивалась. Она обернулась, посмотрела на мужиков-буераковцев, и на ее лице появилось смешанное выражение жалости и симпатии. Она повернулась к друзьям и сказала им:
– Это дети. Сущие дети.
Стали подтягиваться жители обеих сторон. Буераковцы подошли к буркинцам, все пожали друг другу руки. Пошел обмен папиросами и махрой. Война войной, а трудились все в одном колхозе, ремонтировали одни трактора, пахали одно поле и доили одних коров.
В образовавшийся круг вышел Федя. Если бы не красное, как после бани, лицо, он бы вполне отвечал былинным стандартам. На могучих плечах без шеи восседала маленькая вихрастая голова, снабженная стандартным набором из носа-картошки, пухлых губ, голубых глаз и веснушек. Необъятная грудь водоизмещением в несколько ведер, громадные ручищи-кувалды. Вся эта могучая конструкция стояла на коротких ногах в серых обрезанных валенках.
– Ну, хто тут против Феди? – спросил он, обводя толпу свирепым взглядом.
В круг, разминая кисти рук, вышел Бронислав. Федя присел, немного согнув колени, и насмешливо поднес ко лбу ладонь козырьком, как будто разглядывал букашку.
– Вот этот, что ли?
Он гулко засмеялся, затем поплевал поочередно в каждый кулак, положил левую руку на грудь, правую поднял над головой и с ревом бросился на Вепрева, намереваясь вбить его по пояс в мать сыру-землю. Но Бронислав ртутью перелился из того места, куда должна была обрушиться кувалда, и ткнул Фе-' дю двумя сложенными пальцами куда-то в подвздошие.
Федя икнул, остановился и стал смотреть вдаль. Затем он удивленно глянул на Бронислава и рухнул, как дом при сносе. Почва явственно задрожала. Вся схватка заняла ровно пятнадцать секунд. Толпа зашумела. Буераковские ввосьмером оттащили своего бойца и усадили на бревно.
В круг вышел Михаил Николаевич. Все замолчали. Видимо, его уважали обе стороны.
– Народ! – крикнул он. – Предлагаю временное перемирие! Вот к нам музыканты знаменитые приехали в гости ажио из Англии, а вы у них жен воруете. Нехорошо! Как они про нас подумают? Что русский народ только драться может да баб воровать? Про хлеб-соль забыли? Это ж стыд и позор, товарищи! Народ виновато загудел. Из толпы буераковцев и буркинцев донеслись реплики:
– Так мы чё, мы ж не знали. Примем, как полагается.
– Нюрка, тащи капусту и чего у нас там еще.
– Пацаны, так это же битлаки, бля буду, у меня пленка есть, а на коробке – фотография!
– Врешь!