– Планируем. Садимся.
И тихонько запел:
– …Мелькают кварталы, но прыгать нельзя.
Дотянем до леса, решили друзья, Подальше от города смерть унесем, Пускай мы погибнем, пускай мы погибнем, Пускай мы погибнем, но город спасем…
– Леня, заткнись, – так же тихо сказал ему Мучник. Якубович искоса глянул на него диким взглядом.
– Ладно.
А несколько секунд спустя «Ан-2» срезал нижними крыльями верхушки сосен, снес трубу на доме, сорвал шиферный навес на колодце, проскакал на шасси несколько десятков метров по картофельному полю и на небольшой скорости ткнулся носом в громадный сугроб.
Тряска прекратилась, Якубович облегченно вздохнул, отстегнулся, вышел из кабины, покачнувшись, поклонился и объявил по-английски:
– Полет окончен! Затем поинтересовался:
– Все живы-здоровы?
Джон чувствовал, что все его внутренние органы покинули свои насиженные места. В горле расселся желудок, сердце убежало в пятки, колени давили на легкие.
Он медленно пошевелил конечностями, оглядел остальных и понял, что все отделались испугом. Кроме Ринго, который, постанывая, нянчил правую руку, не желавшую выпускать из пальцев авторучку.
– Что это было? – слабым голосом спросил Пол.
– Пустяки, дорожная авария, – успокоил его Леонид Аркадьевич. – Не заметил помеху справа.
– Какую помеху?
– Ракету. Подрезала нас слегка.
– Да-да-да… – попытался что-то сказать Мучник, замолчал, подавил дрожь и со второго раза сумел: – Да-да-вайте вы-выбираться, посмотрим, что с нашим лай-лай-лайнером.
«Аннушка» оправдала свою репутацию абсолютно неуби-ваемого самолета. Все было на месте, кроме самого главного – пропеллера. Он и впрямь был «подрезан», как бритвой, вместо него торчал блестящий обрубок.
– Леня, тебе приказывали идти на посадку? – Мучник сверлил Якубовича взглядом.
– Ну, предложили, – неохотно сказал Якубович.
– Почему ты не подчинился?! Ведь нас же, – он неумело выругался, – могли убить!
– Не злись, Мося, – ответил Леонид Аркадьевич. – Нас не могли убить, потому что не хотели. Это была учебная болванка. А вот задержать могли. И плакали тогда твои гастроли.
И партбилет ты бы выложил на стол. Я тебя спасал, Мироныч. Да не вышло, видать, – закончил он с досадой и залез обратно в покалеченную машину.
Пассажиры, зябко ежась, молча стояли вокруг самолета. Джорджу вдруг показалось, что за ним наблюдают, причем не только визуально, но и осторожно заглядывают прямо в мозг. Он потряс головой, отгоняя это ощущение.
– Нужно как-то сообщить, что мы в беде, – предложил он. – Ринго связки потянул, руку надо срочно зафиксировать.
Моисей Миронович огляделся по сторонам. Перед ними высилась стена вековых деревьев, сзади белело заброшенное поле, виднелся край хутора. На востоке появилась розовая полоса.